Вечер удался на славу. Настя любила танцевать и была приятно удивлена пластичностью и изяществом движений своего, как она считала, чуждого обстановке партнёра. А тот чувствовал себя, в общем-то, как рыба в воде и, беззлобно отшучиваясь на колкости Насти в отношении ментов, которые, впрочем, произносились реже и звучали мягче, продолжал утанцовывать девушку, не забывая в промежутках угощать коктейлями. Та даже сделала ему замечание, когда он снова заказал ей довольно крепкую «Весёлую вдову», а себе очередной «Космополитен». Всё-таки за рулём. Но он только рассмеялся:
– Наконец, достигнут хоть какой-то прогресс. Вы, Настя, проявили обо мне заботу.
Девушка сразу начала хмуриться. Ишь куда повернул. Но Игнат, не смущаясь, продолжал:
– Да бросьте вы без причины искать повод на меня надуться. Мне и в голову не приходило, что в вашем справедливом, по сути, замечании есть что-то большее, чем нежелание после окончания всех этих половецких плясок ехать на такси.
Однако Настины брови всё ещё оставались строго сдвинуты. Назыров легонько и ласково погладил её по руке, которую та не успела отдёрнуть. А, может, и не захотела.
– Настенька, поверьте, что бы ни было, но я доставлю вас в целости и сохранности. Знаете, я один раз поспорил на ужин в хорошем ресторане с одним гиббоном, что после литра водки проеду по всей Москве, и ни одна собака меня не остановит.
– Каким гиббоном? – не сразу сообразила Настя.
Назыров снова рассмеялся.
– Что ж вы, Настенька, меня зовёте ментом, а кто такой «гиббон», не знаете. Тоже мент, только сотрудник ГИБДД, мой друг.
Кравчук неопределённо хмыкнула.
– А какое это вообще имеет значение, знаю я или нет, кто такой гиббон? – и, помолчав, добавила: – И кто выиграл пари?
Назыров привстал и поклонился.
– Вы не поверите, ваш покорный слуга. Но с тех пор поклялся никогда больше подобные эксперименты не повторять. А перед приятелем даже извинился, что втянул его в этот глупый спор. Правда, мы тогда оба прилично поддали. А местные коктейльчики для меня, как щекотка.
– Так вы алкоголик? – с пренебрежением спросила Настя, чувствуя, что зарождающаяся симпатия к Игнату начинает сходить на нет. Ей с детства привили отрицательное отношение к сильно пьющим мужчинам.
– Боже упаси! Я просто в своё время служил на военном аэродроме, на севере, а там все «грелись». Иначе нельзя. Оттуда и закалка.
Буря прошла стороной, миновав Игната, и оставшееся время они провели уже совершенно беспечно, чередуя танцы, выпивку и лёгкий флирт, правда, обоюдно и строго соблюдая определённые рамки. Так что, суммируя результат, можно было бы их встречу обозначить как «заявку на…». Впрочем, хитроумного татарина устраивал и такой исход. Он не торопился. Главное – занять плацдарм. А «Атлантический вал» падёт и так.
* * *
Но был человек, которому вся эта история категорически не нравилась. Вэвэ была в бешенстве. У неё вообще в последнее время почему-то испортились отношения с молодёжью. Конечно, не то чтобы совсем, но, по крайней мере, какая-то стена отчуждения возникла.
Валентина Викторовна уже смирилась, что её матримониальным планам в отношении Владика и Насти не суждено осуществиться. Но по какому же поводу эта смазливая дурочка Кравчук вдруг начала проявлять интерес к невесть откуда свалившемуся «оборотню в погонах»? Вэвэ замечала всё и не купилась на демонстративное безразличие девушки к участившимся посещениям Назырова. Что бы там ни говорили, а женщина всегда чувствует другую женщину. Но поделать Вэвэ ничего не могла. Она могла быть только наблюдателем. И только однажды с непонятным ехидством заявила Скрепкину, что тот даже не понимает, какое сокровище может уплыть из его рук. Тот только отшутился и ответил, что Настя чересчур хороша для него, и он не хочет провести всю жизнь в дозоре, охраняя её от посягательств других мужчин.