А мента, похоже, такая перспектива не пугала. Его отношения с Настей потихонечку развивались, хотя ту и продолжала смущать возможность близких отношений с милиционером. Она вовсе не была недотрогой, и пугала её вовсе не сама близость, а факт связи с человеком, ежедневно копающимся в грязи человеческих отношений. Никакого романтического ореола, в отличие от многих других, вокруг его профессии не ощущала. Ей самой приходилось, так сказать, по долгу службы отмывать унитазы в общественном месте, но то была природная, естественная грязь. А вот как можно постоянно существовать в мире преступников, среди подобия людей, которые из корысти или по другой причине убивают друг друга, она не понимала. Ведь это куда более как отвратительно. И, морализируя, таким образом, сама с собой, она как-то не смущалась тем, что основной заработок получает не от уборки помещений, а как «мадам» в борделе геев. Впрочем, ни этих людей, ни уж тем более себя саму она порочными не считала. Как, кстати, не осуждала и женскую проституцию. Это просто сфера услуг, не хуже другой. Всё ведь происходит на добровольных началах.
Что же касается Скрепкина, то амурные дела Насти его волновали мало. Скорость, с которой та переключилась с, упокой господь его душу, Колибри на милиционера, только подтверждала его убеждение в том, что женщины в личных взаимоотношениях существа безответственные, и лишний раз доказывала, что ничего серьёзного между ней и Женькой быть не могло. К визитам же Игната он успел привыкнуть и постепенно понял, что между «я» Назырова как мента и «я» как человека зияет не то чтобы непреодолимая, но всё-таки значительная пропасть. Тот был образован и умён, и Владик даже не был уверен, что довольно стандартный набор книг библиотеки представляет для сыщика как для читателя большой интерес. Не похоже также было, что он приходил, чтобы что-нибудь вынюхать в связи с гибелью Колибри. И Скрепкин с затаённым удовлетворением сделал вывод: Игнатом руководит вполне объяснимый и простительный мужской интерес к Насте. Совершенно успокоившись, он даже мысленно пожелал ему удачи.
Конечно, чтобы завязать с ним дружбу, он и не думал, но при встрече они перестали ощетиниваться и, более того, начали проявлять нечто похожее на взаимную симпатию. Это было очень кстати, потому что в связи с открывшимися обстоятельствами Владику позарез понадобилась помощь сыщика. А как иначе он мог бы выяснить, кому принадлежит злополучное «ауди»? Сам обратиться к Назырову он не рискнул, это вызвало бы много ненужных вопросов, а вот попробовать действовать через Настю ему показалось не такой уж плохой идеей.
Владику не очень хотелось посвящать девушку в своё расследование и пришлось что-то наврать. А та, к счастью, не задавая лишних вопросов, согласилась оказать содействие. Правда, Скрепкин умолил её не действовать в лоб. В результате Настя с умильным личиком скормила Назырову историю про то, как машина её приятельницы была, какой ужас, внаглую задета какой-то «ауди», которая даже не удосужилась остановиться и хотя бы выяснить, не пострадал ли при этом человек. К чему были приложены выясненные Скрепкиным обрывочные сведения о машине. Игната ни история, ни то, что водитель не остановился, ничуть не удивили, и он с удовольствием согласился помочь. Даже при той скудной информации о номере довольно быстро сумел выяснить, что подобных серебристых «audi S8» в Москве не так уж много. К чему и прилагался список владельцев.
Их имена, фамилии и домашние адреса мало что говорили Скрепкину, поэтому, поколебавшись, он под тем же видом безвинно пострадавшего автомобилиста обратился в частное сыскное агентство и попросил собрать информацию о вышеупомянутых поклонниках немецкого концерна, надеясь таким образом выйти на своего выдуманного обидчика.
Детективу Барсукову вся история была до фени, но это была работа, за которую платили деньги, и он взялся её выполнить, хотя и счёл своим долгом на всякий случай предупредить, что иногда благоразумнее не искать владельцев дорогих иномарок с целью предъявления им каких-либо претензий. Однако Скрепкин был непреклонен. В итоге это стоило ему немалых денег и заняло почти две недели времени. На самом деле частное агентство получило всю информацию практически в тот же день. Но какой дурак будет платить дорого за несколько часов работы на телефоне? И теперь список обогатился подробными, правда, вполне заурядными сведениями о находящихся на подозрении у Скрепкина персонах. Но и теперь его (списка) ценность не превысила бы стоимость листа туалетной бумаги, если бы не место работы одного из владельцев машин. Он оказался хозяином фирмы холодильных установок. И, по крайней мере, одного мужчину средних лет, работающего в этой сфере, Владик знал. Хотя до этого понятия не имел, какая у него фамилия и на какой машине он ездит. Оставалось только удостовериться, что не произошло ошибки, и Владик в том же агентстве попросил сделать фотографию интересующего его лица. Но Барсукова можно было заподозрить во многом, но только не в глупости. И одно дело было по телефону выяснять вполне доступную информацию, а другое рисковать засыпаться, фотографируя неизвестно кого. Он стал наводить дополнительные справки, или, пользуясь языком интернета, перешёл к расширенному поиску. А затем поблагодарил себя за проявленное благоразумие. Степан Андреевич Хвыля выглядел белым и пушистым только снаружи, а в своей другой, недоступной посторонним жизни, был человеком, которого меньше всего хотелось иметь в ряду недоброжелателей. Но его фотографию он всё-таки сделал. Это оказалось нетрудно. Объект демонстративно ездил без охраны. А затем детектив заломил за снимок немыслимую цену, мотивируя тем, что в придачу готов поделиться дополнительной информацией. Скрепкин тяжело вздохнул, но заплатил и, естественно, поинтересовался, какой такой информацией.