Получив всю эту неожиданную информацию, Игнат чуть ли не пулей выскочил из «порта», едва не толкнув загораживающего дорогу охранника, который, однако, не обратил на того никакого внимания. Для него, как и для покойной консьержки, главным было следить за теми, кто входит, а не наоборот. Но, выбежав из библиотеки, Назыров вовсе не помчался ставить на уши сладко спящих сотрудников отдела РУВД по незаконному обороту наркотиков. Ему надо было собраться с мыслями.
Его нафантазированная им же самим обида на Настю испарилась без следа. Он даже готов был прыгать от радости. И, не удержавшись, исполнил среди оставленных хозяевами скучающих в ночи машин несколько па из похожего на джигу татарского мужского бию. Настя не была потаскухой. Он повторял это себе снова и снова. Она нарушала закон, скрывала это от Игната, но проституткой не была. Как он вообще мог подумать о ней такое? А теперь по собственной же вине вынужден дожидаться утра, чтобы позвонить и вымолить у неё прощения. Его сердце терзали опасения, что обиженная девушка вообще не захочет с ним разговаривать.
На этой пессимистической ноте он повернул ключ зажигания, собираясь рвать когти подальше от этого гнезда разврата, выражаясь языком Деда, клуба продажной любви, но заметил выходящего из библиотеки Владика, который, помахав охраннику на прощание, отправился к своему «лексусу». Игнату вовсе не светило быть замеченным, и он затаился, ожидая, пока тот уедет. Но, к его удивлению, раньше, чем он сам успел тронуться, за машиной библиотекаря увязалась вслед и другая, за рулём которой сидело знакомое лицо. Назыров не сразу сообразил, где он это лицо видел, но, порывшись в своей ментовской памяти, вспомнил, что это Михалёв, или Клёпа, правая рука крутого авторитета Хвыли. Сыщик было подумал, что и тот тоже пришёл поразвлечься, но всё та же услужливая память подсказала: в анкетных данных Михалёва значится, что тот женат, и у него сын. Это, впрочем, не исключало возможности и иных интересов на стороне. А поневоле выехав вслед за Клёпой, Игнат заметил, что они движутся одной цепочкой: Владик, Михалёв и он. И пришла в голову мысль, что Клёпа совсем не к мальчикам ночью приехал, а следит за Скрепкиным. Игнат решил проверить свою профессиональную интуицию.
Всё оказалось, как он и предполагал. Клёпа, как привязанный, ехал за Владиком. И, да простит Настя, профессиональное «я» сыщика временно взяло верх над любовным томлением его же «я» биологического. Убийство Колибри вдруг стало видеться менту совсем под другим углом. А ночная библиотека, в которой без сомнения крутились большие «бабки», стала представляться почвой, на которой вызрели семена преступления по корыстным мотивам. Неизвестно, можно ли это считать комплиментом, но логика рассуждений Назырова в свете вновь открывшихся обстоятельств во многом повторяла логику Клёпы, который, как было сказано ранее, тоже вёл своё расследование. Правда, повёрнута она была несколько иным боком.
У сыщика не возникало сомнений, что у заведения подобного рода не могло не быть «крыши». И на её роль более чем подходил Дед Мороз со своими лесными ребятишками. Непонятно только, каким образом вписывался в эту схему Колибри. Но, ещё раз задумавшись, сыщик тут же обозвал себя дураком. Всё же так просто. Бордель, судя по всему, был для геев. А при этом не следует забывать, что два молодых господина, убитый Калибер и Скрепкин, жили вместе. А почему? Были ли они только соседями по квартире? И почему их пути пересекались в библиотеке? Один официально числился её сотрудником, а другой посещал в качестве абонента. То, что Владик выполнял какие-то функции в этом учреждении во внеурочное время, Назыров понял. Поймал, можно сказать, его и Настю на горяченьком. Но в чём же была роль Колибри? «Девочка?» Посетитель? Обслуживающий персонал? Они со Скрепкиным всего лишь друзья или любовная пара? И, может, убийство всё же не что иное, как разборка между любовниками? Впрочем, Назыров что-то не помнил, чтобы уголовные сводки пестрели сообщениями об убийствах геев геями из-за личных любовных конфликтов, и мало верил в эту версию. Хотя чего не бывает? А вот шальные деньги всегда были и будут источником междоусобных конфликтов и чужой зависти, и, следовательно, могли стать причиной убийства, проходящего уже по иной статье УК. Не из личной неприязни, а по предварительному сговору и из корыстных побуждений.