Мы попали в какой-то ресторан в районе Кропоткинской. Я молил бога, чтобы это была не японская кухня. Я, в принципе, ем все, лишь бы было вкусно. И японцы, наверно, не виноваты. Но в какое-то время в моду вошли суши, и я их переел. И возненавидел. В конце концов, сколько специй не добавляй и каким листом не обертывай, рыба с рисом останется рыбой с рисом. А остальная японская кухня пострадала от меня, так сказать, до кучи. Машка же, наоборот, любила всякую экзотику. Один раз даже накормила меня хумусом, и я чуть не уехал в ригу, но сдержался, чтобы не обидеть ее еврейскую половину. А тут она заказала себе что-то под названием Тандури Джингха, которое оказалось креветками, а я рискнул взять какое-то Чикен Тикка. В этом названии мне почудилось что-то индейское, напомнившее Кон-Тики, но, надеялся, что это будет не жареный Хейердал в папирусе. А это оказался просто цыпленок. Я обозвал себя идиотом. Чикен – он chicken и есть. Мог бы и догадаться. Но, не буду врать и обижать хозяев ресторана, было вкусно. Домой мы вернулись вполне умиротворенные. Я ухитрился чем-то задурить Машке голову и занять ванную первым, но когда вышел, блаженно предвкушая, как плюхнусь в постель, то увидел поникшую Машу рядом с телефоном.
– Что, опять звонил этот зануда? – с тревогой спросил я.
Машка отрицательно покачала головой.
– Нет, – убитым голосом произнесла она. – Я просто хотела прослушать, кто нам звонил, и попала на запись твоего разговора. Боже мой, какой у него страшный голос.
– Не чуди, Маша. Обыкновенный голос придурка, вообразившего себя большим умником. Не забывай, что на его письме есть обратный адрес. Так что, если он будет чересчур докучать, я просто пересчитаю ему ребра. Поверь, я многое в жизни умею. И это тоже.
Но где-то в глубине сознания у меня сидела мыслишка, что никакого Эдуарда по тому адресу не окажется. Слава богу, Машка до этого не додумалась и слегка успокоилась, а я продолжать ее увещевать.
– Маш! Ты действительно должна привыкать ко многим вещам. Почитание публики вообще и даже в патологической форме – это часть твоей профессии. Я думаю, нет ни одной звезды в шоу-бизнесе или других популярных фигур, которые хотя бы раз не столкнулись с подобным фанатом, считающим обожаемого кумира своей собственностью. Вспомни хотя бы «Мизери» Кинга.
Моя речь, похоже, отвлекла и развлекла Машку, и она со странным любопытством меня разглядывала.
– Удивительный ты, Родик, все-таки мужик. Тебя не поймешь. Ты все время разный. То ведешь себя как примитивная амеба, то вдруг начинаешь блистать эрудицией.
Я засмеялся.
– Упоминание Кинга, хотя он ужасно талантливый писатель, вряд ли можно считать признаком эрудиции. По-моему, нет в мире человека, который бы не читал его книг или не видел фильмов по его сочинениям. Вот если бы я ссылался, скажем, на Монтеня…
Я запнулся. Дался мне этот чертов Монтень. Небось, Нинка точно сейчас обо мне вспоминает.
А Машка, которая уже просто устала, сказала:
– Ладно, великий психотерапевт, завязывай. Пойдем лучше спать.
Мы долго вертелись не в силах уснуть, но не разговаривали. Может, каждый считал, что не стоит зря тревожить другого. Наконец, я стал погружаться в дрему, а Машка вдруг спросила:
– А может, духи и не врали?
Я спросонья не понял, о чем это она.
– Какие духи, Маша? Спи давай.
– Как какие? – раздался удивленный ответ. – Те, на спиритическом сеансе, которые предрекали мне беду.
А на работе обстановка постепенно стала налаживаться. С «Сибирскими дорогами» я, наконец, расплевался, договор был подписан, а дальше от меня лично зависело очень мало. Единственным неприятным моментом был звонок Виктора Юрьевича. Вот уж по кому я не соскучился, так это по нему. А тот, как всегда, был невозмутим и ироничен.
– Родион Николаевич! – змеиным голосом начал он. – Мне снова выпала честь разговаривать с вами. Вы не представляете, насколько правление нашей фирмы благодарно вам за вашу помощь.
– Я рад, что вы это оценили, – ответил я с кислой миной.
– Оценили, да еще как, – засмеялся юрисконсульт. – Родион Николаевич! Не только оценили, но и решили, что ваша компания, наоборот, вас недооценивает. С нашей точки зрения, времена таких, как ваш Тимур, прошли. Он уже совершенно потерял гибкость и нюх.
И хотя Виктор Юрьевич говорил практически слово в слово то, что я сам думал о своем боссе, мне почему-то стало ужасно неуютно.