Я усмехнулся.
– Притом, подружка. Меня легко сделать главным подозреваемым. Во-первых, место директора в случае ухода Тимура должно было достаться мне, а во-вторых, отношения между нами в последнее время были погаными… Ладно, ты посиди здесь, а я пойду предупрежу, что мы уезжаем в больницу.
– В какую больницу? – заупрямилась Машка. – Не поеду. Да и вообще мы, наверно, должны дождаться милиционеров.
– Уже соскучилась по ним? Глядишь, кто из знакомых приедет, – съязвил я. – Тот же Скворцов, к примеру.
Машка надулась.
– Да не дуйся ты, чума! – продолжал я. – Ты ведь беременная и потеряла сознание, да и давление тогда у тебя нашли. Забыла? Так что поедешь как миленькая, обследуешься, а дальше как врачи решат.
Я отошел переговорить с начальником службы охраны, который был в полном ауте от произошедшего. Я сказал, что уезжаю вместе с Машкой, а тот, злой от случившегося и собственного бессилия, дыша на меня парами коньяка, вдруг раскипятился и стал возражать, напомнив про мой гражданский долг. А я демагогию не люблю, потому что сам в ней мастак, а из долгов признаю только два, супружеский и карточный. В общем, я тоже завелся и послал его как раз в то самое место, которым один из этих долгов и исполняют.
– Слушай, Назар (его фамилия Назаров)! – предварительно грубо выругавшись, сказал я. – Ты мне мозги тут не компостируй и начальника штаба не изображай. Моя Машка беременна и упала в обморок. И ее должен осмотреть врач. А менты, поверь мне, знают, как меня найти, если понадобится. Ты за них не боись.
И мы уехали на зависть остальным, которых Назаров убедил не расходиться и дождаться милиции.
В больнице у Машки, к счастью, ничего не нашли. Давление было в норме. Ее по моему настоянию осмотрел гинеколог и сказал, что с беременностью тоже все в порядке. Как выразился, уже расставаясь с нами, врач, с Машей произошел вазовагальный обморок. На нервной почве то есть, говоря по-русски.
Мы благополучно вернулись домой. Было уже довольно поздно. Машка чувствовала себя вполне сносно и собралась ложиться спать. Внезапно зазвонил телефон. Мы испуганно на него посмотрели. Но звонили менты и вежливо-настоятельно предложили мне и Маше завтра явиться для дачи показаний.
Напротив меня сидело «лицо кавказской национальности». Оно представилось майором Пинхадзе. Интересно, его самого менты останавливают для проверки документов?..
Как выяснилось, он продуктивно провел короткое время, прошедшее с момента преступления. И очень настойчиво, подтверждая мои тайные опасения, расспрашивал о моих взаимоотношениях с боссом. Впрочем, его информированность меня не так уж и удивляла. Ему хорошо помогли «доброжелатели», которых, как я полагаю, у меня в фирме не могло не быть. Кто-то радостно стуканул, что я претендент на место босса и что между нами пробежала кошка.
Я ничего скрывать не пытался и честно подтвердил, что ждал, когда босс выйдет на пенсию, потому что по согласованию с ним же самим должен занять его место. Что, вероятно, сейчас и произойдет. Да, отвечал я, у меня в последнее время испортились с ним отношения из-за несогласия по поводу одной сделки. И рассказал историю про «Сибирские дороги». Нет, заявил я, убивать я его не собирался и искренне сожалею о случившемся. Но не скрою, что, как и все нормальные люди, иногда хотел, чтобы Тимур провалился ко всем чертям. Я подписал протокол и вышел. Я не понял, поверил ли мне майор или нет. Но у меня создалось впечатление, что ему сильно хотелось защелкнуть на моих руках наручники.
В коридоре меня ждала Машка. Теперь наступила ее очередь. На мое удивление, она, которая в этом деле вообще была с боку припеку, задерживалась. Я даже пожалел, что не взял с собой что-нибудь почитать. Наконец, дверь распахнулась, но вместо Машки снова вылез Пинхадзе.
– Родион Николаевич! – обратился он ко мне. – Зайдите, пожалуйста.
Я вошел и озабоченно глянул на Машку. Я боялся, что беседа с майором выбила ее из колеи, но она вполне спокойно сидела на стуле, который недавно занимал я.
– Родион Николаевич! – с нотой укоризны спросил Пинхадзе. – Что же вы ничего нам не рассказали про то, что вашу девушку преследуют и что заведено уголовное дело? Я бы еще раньше успел связаться со Скворцовым.
Я пожал плечами.
– Я, Отар Георгиевич, лишь отвечал на ваши вопросы. Хотя, не скрою, мне приходила в голову мысль, что смерть Тимура могла быть и случайностью. Но счел, что это маловероятно. Вы должны понять меня правильно. Вы ведь, намеренно или нет, откровенно мне продемонстрировали, что я нахожусь на подозрении. А если это так, то как бы вы отреагировали на рассказ о маньяке-убийце?