– Дух! – начал вместо него я. – Плюнь. Перестань себя корить. Ты же военный. Солдату отдают приказ, и он убивает. Какое тебе, в принципе, дело до того, что у меня нет лампасов? Любое убийство – все равно убийство. Ты же взрослый человек и понимаешь, что оно не может быть более «хорошим», если совершается, например, в интересах государства. Что тебе вообще государство? И где оно? А я могу тебе объяснить. Государство – это мы с тобой и наши близкие люди. Твоя мама, к примеру. Или моя. И все! А то, что в Бердянске бритоголовые подрались с нелегалами-таджиками, или что в Приморском крае затопило Пердюшино, ни тебя, ни меня не должно волновать. В пределах нашего «государства» вполне можем решить свои проблемы. А убийство, как ни крути, не может быть оправданным. Но может быть целесообразным. А ты вообще не убийца, а инструмент в моих руках. Так что успокойся. Грех – на мою душу, а не на твою. А я это переживу. Не вешай нос. Иди снова на химию. Залезь снова в интернет, посмотри, что там врачи придумали нового. А если понадобятся деньги, то этот вопрос в нашем с тобой «государстве» вполне решаем и не потребует бюрократических проволочек.
Дух чуть улыбнулся.
– Ты все равно сволочь, – чуть более мягко сказал он.
Я пожал плечами.
– Ты знаешь, Дух, – сказал я, – открою тебе ужасную тайну. – Я сделал страшные глаза: – Я это знаю. Но чувствую себя вполне неплохо. Люди ведь разные. Есть среди них волки, крысы, кролики, обезьяны. А я – сволочь. Но если сволочь может жить с обезьянами, то что мешает им жить с ней?
– А я кто, по-твоему? – усмехнулся Дух. – Кролик?
– Ты, брат мой, волк, иначе бы ты не согласился мне помочь.
Дух непонимающе на меня посмотрел. Конечно, он не мог знать, что в этот момент я вспоминал волка Сему и его реакцию, когда я попросил его погонять Машку для острастки по лесу. Он вначале не соглашался, говоря, что у них не принято пугать беременных самок, но я объяснил, что мне это нужно потому, что пережитый страх пробуждает в человеческих самках подавляемую беременностью тягу к спариванию. И в итоге мы оба останемся в выигрыше. Сема, по-волчьи усмехнувшись, согласился.
Мне показалось, что Дух начал отходить, моя психотерапия подействовала. Но начинавшееся в нем успокоение вдруг вновь исчезло.
– Зверек! – заговорил он. – Ты не просто сволочь. Ты очень хитрая сволочь. Ты почти меня убедил. Хотя готов сознаться, что и без твоих речей я думал похоже. Меня не нужно было уговаривать. Я согласен с тем, что быть киллером – это та же работа, только грязная. И если бы меня мучили колебания по разряду нравственности, я бы на нее не согласился. В той, другой моей жизни я как-то со своими ребятами заблудился в джунглях и попал на территорию противника. У нас было мало шансов выжить, и мы решили, что в случае чего раненых не понесем, а будем добивать. Нас было семеро, а вернулись четверо. Из не вернувшихся троих никто не был убит противником, они были ранены и не могли идти. И добили их мы. Никто из них не просил пощады. Так что старушку-божий одуванчик, как я и сейчас считаю, я убил из милосердия. А твоего толстосума-буржуина вообще было убрать несложно, у него и охраны-то толковой не было. Да ты мне еще насвистел, какой он гадкий, нехороший, жадный Бармалей. Тоже наврал, небось. Сознайся, Зверек.
Я неопределенно качнул головой.
– Вот-вот, – удовлетворенно в ответ кивнул Дух. – Я так и полагал… А убивать из снайперской винтовки легко. Это как смотреть в кино. Снайпер человека напрямую не видит, а только через визир. Он тебя отделяет от цели и делает ее, как бы это сказать, более виртуальной. Кроме того, ограничено поле зрения. Стрелок видит цель через маленькое окошечко. И если он не извращенец, то не разглядывает лицо, а смотрит, например, на пуговицу пиджака, в которую собирается выстрелить. А после нажатия курка пораженный объект из поля видимости часто исчезает. Выстрел отбрасывает его в сторону.
Дух замолчал, я ждал продолжения.
– Я смирился с угрызениями совести, – начал по новой он, – которые давили на меня после этих убийств. Но он не тяжелей, чем от убийств на войне. Однако я не могу мириться с угрызениями совести за преступление, которое не совершал.