– В тюрьме тоже есть врачи, – решительным тоном произнес он.
Я вынул руку из кармана, и из него с неприятным треском вывалился на каменный пол мобильник. Я присел за ним.
– Нервничаешь, Зверек. Вещи роняешь, – злорадно заметил Дух.
– Ага, – ответил я и, резким движением обхватив снизу Духа за ноги, выбросил его с балкона. Крик был не такой уж громкий и противный, как я ожидал. Хуже оказался стук упавшего, как мешок с мукой, тела.
Я стоял и отчетливо представлял, как бедная тромбоцитами, разжиженная кровь Духа разрывает сосуды и заливает его головной мозг. Явка с повинной отменяется.
Я посмотрел вниз с балкона. Меня не столько интересовало тело, а после падения с девятого этажа там могло лежать только тело, сколько наличие случайных зрителей. На мое счастье, никаких внезапно притормаживающих машин, хлопанья окон и испуганных женских криков я не услышал. Это все обязательно будет, но попозже.
Я сходил на кухню и вынес в коридор табуретку. Мне нужно было залезть на антресоли. Если мне не изменяла память, именно там Дух хранил дипломат с карабином. Я, от греха подальше, на всякий случай обернул руку платком и открыл их. Я не ошибся. Чемоданчик, ни от кого не прячась, аккуратненько стоял у стеночки. Я вытащил его и вышел из квартиры. С невозмутимым видом я спустился на лифте вниз, а затем подошел к своей машине. Было уже довольно поздно. Ни в подъезде, ни на улице я никого не встретил. Я бросил дипломат в машину и вернулся в дом своего приятеля. Прокашлявшись, я набрал номер телефона милиции. Испуганным голосом попросил срочно приехать, потому что только что на моих глазах мой друг выпрыгнул из окна. Я позвонил и в «скорую». Те поначалу не хотели ехать и начали морочить мне голову, ведь я не видел самого упавшего человека и не знал, жив он или мертв. На что я зло ответил, что, если он еще и жив, то ему как можно скорее нужен врач, а не я. С улицы послышались отдаленные встревоженные крики. Это зазвучал голос общественности. Когда приехала милиция, я с мрачным видом сидел за столом и пил виски.
Какой-то замухрышного вида старлей тщательно записывал мои показания.
Да, сказал я, погибший – мой друг Михаил Духов. Мы вместе с ним учились в школе, а потом после многих лет случайно встретились и время от времени начали видеться втроем с еще одним нашим однокашником Сергеем Кимом. Особенно близки мы не были, но вместе ходили в сауну и проводили отпуск. О его работе мне ничего практически неизвестно. У нас в компании не было принято задавать лишние вопросы. Девушка у него была. Звали ее Таисия, фамилию не знаю. Но они недавно расстались. Могло ли это быть причиной самоубийства? Думаю, что нет. Но, наверно, тоже сыграло свою роль. Еще у него есть мама. Где живет и как зовут, мне неизвестно. Про другую родню тоже. Так вот, где-то с год назад я узнал, что у него лейкемия, от которой он пролечился и вошел в состояние ремиссии. Ну, вроде выздоровел на время. Но врачи его предупредили, что болезнь, скорее всего, вернется, если не сделать пересадку костного мозга. Для этого он поехал в Америку и на какое-то время пропал из виду. А сегодня позвонил и попросил приехать. Нет, это совершенно не входило в мои планы. А если б знал, чем это кончится, то вообще бы не поехал, но в итоге оказался здесь. Мы с ним выпили и просто поболтали, а потом он возьми и скажи:
– Родька! Ты знаешь, пересадка не удалась, клетки не прижились.
И показал мне листок с анализами. Вон он, кстати, валяется на столе. Я в этом ничего не понимаю, но там кто-то патологию подчеркнул красным. Видимо, Мишка сам. И сказал, что врачи уже заговорили о новом курсе химиотерапии. Я его, конечно, попытался ободрить и поддержать, но он отмахнулся и заявил, что это конец, он посмотрел в интернете и понял, что в таких случаях шансы выжить минимальны. А терпеть муки химиотерапии ради призрачного удлинения жизни на пару месяцев он не намерен.
Вы можете понять мое состояние. Я много работающий человек, который, в принципе, собрался сегодня выкроить себе вечер, чтобы провести его с беременной женой. А тут такая история. Я плохой утешитель, но поверьте, сделал все, чтобы отвлечь Мишу от глупых мыслей. Я объяснил, что медицина – это статистическая наука, и никто точно не знает, в какую категорию больных попадет, счастливчиков или несчастливчиков. Что несчастливчиком он уже побыл, когда сделал пересадку, и теперь очередь стать счастливчиком и отреагировать, как надо, на курс лечения. Ведь у него один раз уже получилось. Сказал, что пока главное задержать болезнь, а там, глядишь, и еще какое-нибудь лечение найдут. Медицина не стоит на месте. Болтал я так, болтал и, гляжу, вроде успокоился Михаил, отвлекся. Мы снова выпили, покалякали «за жизнь». А потом он вдруг и говорит: