Всю свою жизнь Арачаев Цанка говорил, что в истории Чечни последних двух веков только семь лет с 1918 по 1924 годы были мирными и люди вели безмятежно-счастливое существование. Было время полной идиллии. Может быть это объяснялось тем, что в то время Цанка был юн и молод, что детство всегда беззаботно и ветрено. Однако он говорил, что это связано только с тем, что раздираемая внутренними противоречиями Россия полностью утратила свой контроль и надзор над горцами.
Последний оплот империи на Северном Кавказе — высокогорная крепость Ведено — была брошена на произвол судьбы еще в начале 1917 года. Губернатор округа под покровом ночи, не сказав ни слова гарнизону, в окружении преданных чеченцев вместе с семьей бежал во Владикавказ. Через два дня местные горцы окружили крепость и разнесли ее по кирпичику. Нескольких офицеров, пытавшихся оказать сопротивление, расстреляли, а в основном всех с миром проводили до равнинного села Шали — центра Чечни.
Семь лет вайнахи жили свободно, жили по своим древним законам адата. Именно в этот период полностью нормализовались отношения между горцами и терскими и гребенскими казаками. Лишенные чуждых мировоззрений люди просто занимались хозяйством, вели естественный образ жизни.
Но ветер перемен был не за горами. Шло новое покорение Кавказа. На сей раз все было гораздо продуманнее, изощреннее, коварнее. Большевики шли «другим путем». В воздухе витали сладкие лозунги «О мире» и «О земле». Мира хотели все, ну а землю хотели те, у кого ее никогда не было.
У горцев генетически обостренное отношение к земле. Живя в тяжелых, горных условиях, постоянно ведя изнурительные войны за свой клочок земли, в прямом и переносном смысле обливая ее потом и кровью, зная, что другой земли нет и нигде не будет, — чеченцы трепетно берегут свой надел. И при этом знают, что никогда нельзя зариться на соседский участок земли. Это закон. Однако большевики знали, что земля не может быть поделена поровну и что кто-то все равно в душе мечтает завладеть куском соседа, тем более что это было бы, по их мнению, справедливо. Играя на этих потаенных чувствах человеческих душ, спекулируя этим, большевики разводили хаос в обществе, путали людей, чинили беспорядки.
Вместе с тем были и такие, у кого не было надела земли. Это в основном были люди, которые не работали и не хотели работать. В каждом селе были и пришлые с других мест, не имеющие свою тейповую родословную, выгнанные из родных мест кровной местью, воровством, развратом или другим злодеянием. У чеченцев таких людей называют общим, очень емким, словом «къоталгин хъумш» — в дословном переводе это незаконнорожденный, но в более широком смысле это люди, не благословенные Богом, и все их деяния в жизни будут бесчеловечны.
Таких людей в целом мало. Но они есть незримые в каждом обществе, в каждом селе. Именно такие люди создали новую религию без Бога — коммунизм, и опираясь на таких людей, расширяли горизонты Советской Империи. Именно в том месте земли, где было наибольшее количество этих «къоталгин хъумш», стало возможным появление Советской власти.
Миссионеры Советской России быстро находили своих людей, которые праздно шатаются в нищете, людей, которые мечтают о переменах, о переделе не только земли, собственности, денег, но даже судьбы. Без труда находя таких людей в обществе, опираясь на них, организовывая и направляя в нужном направлении, — Советы тихо-тихо продвигались с Севера на Юг, в высокие, в доверчивые горы Чечни. Тот, кто был никем и даже ничем, и знал об этом сам, и об этом знали все, — стал всем. Стал властью, хозяином, судьбоносцем.
* * *Тейп[1] Арачаевых был самым многочисленным в маленьком горном селе Дуц-Хоте, его основной костяк составляли три брата Арачаевых: старший Баки — мулла, один из первых чеченцев, совершивших хадж; средний Алдум — отец Цанка, и младший Косум. На последнем сходе старейшин села Алдума Арачаева избрали — Юрт-да[2]. Он долго отпирался, противился этому решению, но под напором — сдался.
Алдум, в отличие от старшего брата, был человеком прямым, безграмотным, от природы здоровым и трудолюбивым. Он не знал, что от него требуется как от главы аула, избегал сборищ и круглый год находил себе работу. Практически он один содержал все три семьи, а его функции главы аула негласно выполнял старший брат Баки — внешне и внутреннее абсолютно не похожий на Алдума. Мулла Баки-Хаджи был человеком ниже среднего роста, на вид хилый, бледный, и жил своей головой, но с помощью чужих рук.