Подвальный лифт поднял нас на восьмой этаж здания муниципального суда. Я проверил списки дел и обнаружил, что дело Дэвида назначено к рассмотрению в суде номер двенадцать.
Зал суда был небольшим, вмещал не больше сотни зрителей. Когда мы вошли, все места были заняты либо тележурналистом, либо журналистом, либо блогером. Они болтали друг с другом, пока мы не вошли. Я словно нажал на какую-то кнопку отключения звука, потому что шум толпы мгновенно стих, а затем сменился потоком вопросов, пока я вёл Дэвида к столу защиты. Мы это уже обсудили; он не должен был ничего говорить.
Холли и Ящерица последовали за нами и сели позади нас, на места, отведённые для адвокатов защиты. Я бросила документы на стол и оглядела зал суда, пока Дэвид устраивался поудобнее. Стол обвинения был пуст; Задер хотел эффектно появиться. Секретарь, Патти, сидела перед поднятой скамьёй судьи. Кроме Патти, охраны и половины представителей СМИ Нью-Йорка, зал суда был пуст.
По крайней мере я так думал.
Выйдя из-под стола Пэтти, Куч встал, поправил штаны, а затем указал на компьютер Пэтти под столом, шёпотом отдавая указания. Пэтти кивнула.
Куч вытащил из кармана пиджака листок бумаги, достал из футляра очки для чтения и надел их, а затем принялся читать то, что было написано на листке бумаги, пока Пэтти печатала что-то на компьютере.
Патти улыбнулась и кивнула Кучу. Он подмигнул ей в ответ, положил руку ей на плечо и что-то прошептал ей на ухо. Она рассмеялась. Он увидел меня за столом защиты, обошел длинную скамью клерка, миновал стол обвинения и сел справа от меня.
«Все готово?» — спросил я.
Он поднял большой палец.
«Дэвид, я хотел бы представить тебе Куча. Он новый член твоей команды защиты».
Дэвид встал со своего места и тепло пожал руку Кучу. При этом Дэвид невольно окинул взглядом своего нового адвоката. Галстук, который носил Куч, был слишком широким для пошива до 1974 года, рубашка слегка пожелтела у воротника, но костюм сидел на нём хорошо и был куплен, по крайней мере, не раньше десяти лет назад.
«Спасибо за помощь», — сказал Дэвид.
«С удовольствием», — сказал Куч. «Эдди, можно нас на минутку?»
«Конечно», — сказал я.
Мы прогулялись до места дачи свидетельских показаний, подальше от слышимости.
«Сегодня тебе не выиграть предварительный этап», — сказал Куч.
«Я на это не рассчитываю. У меня есть кое-какие боеприпасы, но всё может обернуться как угодно…» Я замолчал. Куч покачал головой. Он не имел в виду улики.
«Ты ведь знаешь, кто наш новый судья, не так ли?» — спросил я.
Он кивнул.
«Скажите мне, что это не Роллинс», — сказал я.
Его лицо сморщилось, и он снова кивнул, извиняясь. Единственное, на чём я сосредоточился в первый год практики, — это изучение характера судей. Некоторые судьи выносят более суровые приговоры за определённые преступления. Некоторые не рассматривают дела о самообороне. Некоторые требуют больших компенсаций, некоторые — низких. Некоторые не слушают ни единого слова из уст адвоката.
Хуже всех был судья Роллинз, человек, только что назначенный на должность судьи, который ещё ни разу не отпустил подсудимого под залог меньше пятизначной суммы. За два месяца своего пребывания у власти он не закрыл ни одного иска обвинения и назначил девяносто процентов от максимального срока каждому, кому не повезло выступить в его защиту.
Он создавал себе грозную репутацию, и слухи о нём быстро распространились среди адвокатов. В результате, в последние недели, новый судья…Намерения были предприняты. Сделки о признании вины были в порядке вещей. Обвинения не оспаривались. Все обвиняемые признали себя виновными, и список дел у судьи уже казался пустым. На прошлой неделе он каждый день приходил домой пораньше, выполнив свою дневную норму.
Мне нужно было придумать, как справиться с Роллинсом. Если я не смогу, дело будет закрыто ещё до начала.
«Я вернусь через секунду. Куч, забери меня, если появится судья», — сказал я.