Джерри, сопровождаемый той же группой помощников юристов, направился ко мне. Его лицо блестело от пота. Он был похож на гладиатора в костюме за три тысячи долларов.
Прежде чем занять своё место на галерее, он сказал: «Надеюсь, мы скоро снова увидим Кристину. Уверен, нам будет что обсудить».
Он сел и скрестил руки на груди. Я повернулся и пошёл обратно к столу защиты, кровь шумела в ушах. Мне хотелось свернуть Синтону шею.
Вместо этого я сел и открыл материалы дела.
«Дэвид, Dell сделал мне предложение. Он говорит, что тебя наняла компания Harland and Sinton для разработки алгоритма с конкретной целью: отмыть их деньги под видом протокола безопасности. Я знаю, что всё было не так».
«Я не знал, что деньги фирмы грязные. Вся схема основана на предпосылке, что они легальны. Если деньги, которые они принесли, были грязными, то да, алгоритм, защищающий эти деньги, тоже их отмыл бы. Но я не знал. Клянусь. Я не буду давать показания о том, что создал программу для отмывания денег — я этого не делал».
«Dell предлагает десять лет, если вы признаете себя виновным в этом убийстве и дадите показания о том, что фирма попросила вас разработать цифровую прачечную. Должен сказать, у нас есть несколько шагов, чтобы…сегодня, но у обвинения отличная версия, а нам достался очень плохой судья».
Я опустила часть про Кристину. Не хотела затуманивать разум девчонки. В общем, это было отличное предложение.
«Я никого не убивал. Я никогда ничего не проектировал с преступной целью. Я этого делать не буду».
Если и оставались какие-то сомнения, то они исчезли. Виновные не бросают сделку всей своей жизни. Они хватаются за неё обеими руками. Иногда, даже если сделка неправильная, невиновные тоже соглашаются на сделку: идут в суд и рискуют получить пятнадцать лет, или признают себя виновными и выходят на свободу через три; правосудие — холодный дом для невиновных. Я поймал себя на том, что восхищаюсь Дэвидом; как ни крути, парень был храбрым.
Делл хотел справедливости для убийцы Софи. У меня не было в этом никаких сомнений. Люди, пережившие такую травму, уже не те. Они либо набрасываются на других, либо, как Делл, не хотят, чтобы кто-то ещё страдал от их боли. Он не мог позволить ещё одной жертве лежать в грязи, а убийца остался безнаказанным. К тому же, Делл знал, что Чайлд никогда не признает преступный умысел при разработке алгоритма – вероятно, потому что это была правда. Деллу было всё равно – с его точки зрения, Чайлд был убийцей, и именно он предоставил фирме средства для управления прачечной. Он хотел использовать Дэвида, а для этого ему нужно было взять под контроль его жизнь. Признание вины и сделка дали Деллу все необходимые полномочия, чтобы использовать Дэвида как оружие против фирмы. Чтобы получить своё оружие, он рисковал жизнью моей жены.
Мне нужно было действовать честно, по одному делу за раз. Освободить Дэвида, найти способ похоронить фирму и спасти Кристину.
«Я верю тебе, Дэвид», — сказал я.
Задние двери зала суда открылись в нескольких сотнях футов позади нас. Я услышал, как вошли ещё несколько человек.
«Я ощущаю возмущение силы», — сказал Куч.
Задер плелся в хвосте группы помощников окружного прокурора, которые тащили в суд коробки с уликами и папки. Задер выглядел решительным. На этот раз у него в руках не было телефона. Он пока закончил с игрой со СМИ. Ему нужно было решение, которое устроит его. Тогда он разместит эту победу на всех каналах, в газетах, блогах и журналах.
«Не думаю, что у него есть чувство юмора по поводу всей этой истории со «Звездными войнами », — сказал я.
«Хорошо», сказал Куч.
Куч встал и протянул руку окружному прокурору.
«Кажется, мы не знакомы. Меня зовут Макс Кушерон, зовите меня Куч».
«Майкл Задер», — сказал он, пожимая руку Куч.
«О, я знаю , кто ты. Я просто не узнал тебя без шлема».
В зале суда воцарилась тишина, когда судья Роллинз вышел из своего кабинета и поправил мантию, прежде чем занять место. Объявления о начале заседания не было. Роллинз сказал секретарю, что не хочет, чтобы его призывали к тишине, когда он входил, потому что «моё присутствие создаёт тишину». Эта история быстро распространилась, и многие из старших адвокатов защиты сочли необходимым громко продолжать свои разговоры, когда Роллинз входил в зал, просто чтобы позлить его.
Не то чтобы ему нужно было злиться больше обычного.
«А теперь дело «Государство против Ребёнка », — сказал он, оглядывая зал суда и упиваясь массовым вниманием СМИ.