«Что это, черт возьми, такое?» — сказал я.
«Успокойся. Ты только что напал на двух федеральных агентов. Господи, Эдди, это же мои ребята».
Агент, державший фонарик, медленно поднялся, его указательный палец был направлен в неестественном направлении. Оскалив зубы, он вернул палец на место. Я ничего не сломал. Просто вывихнул палец. Его приятель выглядел гораздо хуже. Он был бледным и вспотевшим. Оба агента направились к дивану в противоположной стороне комнаты от картотечных шкафов.
«С ними всё будет в порядке», — сказал я. «Возможно, им придётся подтирать задницы другими руками неделю-другую, но они выживут. О тебе того же сказать не могу, пока ты не расскажешь, зачем ты вламываешься в мой офис. Кстати, если ты защищаешь свою личность или имущество от постороннего, это не нападение. Думал, тебя этому научили в Квантико. Ордер есть?»
Я снял латунные пластинки и позволил каждой из них упасть на стопку документов на столе. Кеннеди переставил ноги на пол, взял один из них и надел на руку, чувствуя смертельную тяжесть на костяшках пальцев.
Он вытащил латунь из пальцев, бросил ее на стопку страниц на моем столе и сказал: «Кастет, Эдди?»
«Пресс-папье», — сказал я. «Где ваш ордер?»
Прежде чем ответить, он начал чесать тыльную сторону ладони. Это сказало мне всё, что мне нужно было знать: Кеннеди очень переживал и вымещал свою тревогу на теле. Кожа вокруг его больших пальцев была опухшей и красной, там, где…Он обработал кутикулу зубами и ногтями. Он не брился, и, судя по всему, ему не помешал бы душ, стрижка и хороший сон. Его обычно белоснежная рубашка выцвела до того же цвета, что и мешки под глазами, а кожа на его сорокалетнем лице истончилась. Судя по свободному дюйму вокруг воротника, он сильно похудел.
Когда я впервые встретился с Кеннеди, я представлял главу русской мафии, Олека Волчека. Судебный процесс прошёл с большим размахом. Волчек взял в заложники мою десятилетнюю дочь Эми и угрожал убить её. За пять месяцев, прошедших после суда, я пытался забыть эти отчаянные часы. Но не смог. Я помнил всё – свои мучения при мысли о том, что кто-то причинит ей боль, отнимет её молодую жизнь, и что во всём этом будет виноват я. От одной мысли об этом у меня вспотели ладони.
Кеннеди чуть не умер, но мне удалось доставить его к врачу, прежде чем стало слишком поздно. Его раны хорошо зажили, и он даже помог мне уладить ситуацию, когда улеглась пыль по делу Волчека. Многое из того, что я сделал за эти два дня, было в высшей степени противозаконным. Кеннеди всё это замял. Но на самом деле он не знал и половины того, что я сделал, и я надеялся, что никогда не узнает.
Оправившись от перестрелки, он пригласил меня и мою семью к себе на новогоднюю вечеринку. Моя жена Кристина сказала, что не хочет идти; между нами уже давно были проблемы. Меня выгнали из дома, и заслуженно, около полутора лет назад, потому что я проводил больше времени в барах, ночных судах и вытрезвителях, чем дома. Я завязал, и наши отношения с Кристиной наладились, пока не случилось дело Волчека.
Кристина думала, что я подвергаю Эми опасности, что нашу дочь забрали из-за меня. Она была права. Но в последние несколько недель её гнев начал утихать. Я мог видеться с Эми чаще, а в прошлую среду, когда я её высаживал, Кристина пригласила меня в дом. Мы распили бутылку вина и даже немного посмеялись. Конечно, я накосячил, когда попытался поцеловать её на пороге перед уходом. Она отвернулась и положила руку мне на грудь; было ещё слишком рано. По дороге обратно в офис я думал, что когда-нибудь всё наладится. Когда-нибудь я смогу вернуть своих девочек. Я думал о них каждый час каждого дня.
Я пошёл на вечеринку к Кеннеди один, пил Dr. Peppers, ел свинину с солониной и ушёл пораньше. Адвокаты защиты обычно не ладят с представителями правоохранительных органов, а мошенники — ещё меньше. Но Кеннеди мне, честно говоря, понравился. Несмотря на свою тревожность и упрямство, он был прямолинейным и добросовестным агентом.С хорошей репутацией, и он поставил всё это на карту ради меня. Я видел эту каменную нравственность в его взгляде, когда он сидел по другую сторону моего стола, в моём кресле, обдумывая мой вопрос. В конце концов я решил ответить на него сам.
«У вас ведь нет ордера?»
«Пока что я могу сказать лишь то, что эта маленькая вечеринка пойдет вам на пользу».
Осмотрев офис, я увидел четыре увесистых металлических чемодана, сложенных в углу, а рядом с ними — что-то похожее на звуковое оборудование.
«Я что, прервал репетицию группы?» — спросил я.