В университете, однако, ей снова стало не по себе. Ее ошеломили размеры здания, количество молодых людей. Ей снова показалось, что она хуже всех одета, что у нее на лице написано, что она из глубокой провинции и приехала с мамой, которая ведет ее, чуть ли не за ручку. А все вокруг были веселыми, самоуверенными, красивыми, и, хотя тоже только собирались сдавать вступительные экзамены, уже все и всех знали и чувствовали себя в университете вполне свободно. Бедная Аля вновь растерялась и уже опять была готова вернуться в родное болото. Но ее папа, успел подсуетиться и использовать свои связи в Москве, чтобы помочь доченьке. Нашлось, кому замолвить за нее словечко, за определенное вознаграждение, конечно, и Аля успешно сдала экзамены. Правда, она была еще и хорошо подготовлена, так как занималась с хорошими репетиторами. Да и с сочинением повезло, попалась тема, на которую она уже писала сочинение в школе и помнила его наизусть. В общем, она прошла по конкурсу и стала студенткой факультета романо-германской филологии, отделения английского языка и литературы. Здесь же на вступительных экзаменах она и познакомилась со своей самой близкой подругой, а теперь самым страшным врагом Леной Казачковой.
Еще перед первым экзаменом Аля обратила внимание на хорошенькую бойкую девочку, стоящую возле двери экзаменационной аудитории и со всеми заговаривающую
– Ну, вот, тоже сдает первый экзамен, а всех знает, – завистливо подумала Аля. – Непонятно только откуда.
Лена действительно знала многих, а еще больше людей знали ее. В отличие от стеснительной Али, она была очень общительной, со всеми разговаривала как со старыми знакомыми, охотно отвечала, когда обращались к ней. Она откуда-то знала многих преподавателей и рассказывала, кто из них вредный, а кто не очень. Аля подумала, что она уж точно москвичка, но оказалось, что эта девочка тоже с Украины, из Запорожья, Об источниках ее удивительной осведомленности Аля узнала позже, когда они уже подружились, Оказывается, ее папа, генерал, сумел пристроить Лену в ученицы к замдекана факультета иностранных языков, да еще так, что она месяц перед вступительными экзаменами жила у той дома. Конечно, все экзамены она сдала прекрасно, а, кто бы в этом сомневался, с такой-то протекцией.
Лена первая заговорила с Алей по доброте душевной, уж очень испуганной та выглядела там перед дверью. Аля была счастлива, что она, наконец-то, с кем-то познакомилась, а тем более с такой популярной девочкой. После экзамена они пошли вместе обедать в кафе. Алиной маме Лена очень понравилась. Девочка из приличной семьи, папа генерал, мама доцент, брат юрист. Ленка держалась очень скромно, разговаривала голоском милой домашней девочки. Очень скоро Алина мама была ею просто очарована и сразу решила, что, если Аля поступит в университет, то нужно будет снять ей квартиру вместе с Леной. Об общежитии не могло быть и речи. Там такое творится, девочки из приличных семей не могут жить в общежитии.
Так и получилось. Когда они обе поступили в университет, тетя Тамара нашла им квартиру в своем же доме только в соседнем подъезде. Строгая квартирная хозяйка тысячу раз пообещала Алиной маме смотреть за девочками, и, если не дай бог что-нибудь случится, сразу звонить тете Тамаре или прямо в Херсон.
Наконец, рыдающая мама уехала. Вот теперь, оставшись одна, Аля по-настоящему испугалась. Но одновременно и обрадовалась: наконец-то начинается новая взрослая жизнь.
Нужно признать, что с Леной Але, конечно же, повезло. Поначалу она даже в столовую сама стеснялась зайти. Ленка же не боялась и не стеснялась никого и ничего. И со знакомыми, и с незнакомыми она говорила как с хорошими приятелями, и Аля порой не могла понять, знала Ленка этого человека раньше или видит первый раз в жизни. Аля отчаянно завидовала этой Ленкиной легкости, но даже и не пыталась ей подражать. У нее все равно бы так не получилось. С этим нужно было родиться.
С планом покорения Москвы тоже ничего не выходило. Более того, Аля даже никак не могла добиться того, чтобы выглядеть москвичкой. Что-то было такое в настоящих москвичках, что сразу в любой толпе отличало их от приезжих. То ли какой-то особый столичный лоск, уверенный взгляд, независимый вид, было что-то такое чего Аля никак не могла уловить, Да и одеты они всегда были моднее и причесаны лучше, и, вообще, выглядели гораздо ухоженнее. Алина мама старалась, как могла, доставала и присылала дорогие импортные вещи, но все это было не то. Достать же самое модное даже в избалованной Москве тогда было непросто. Нужно было слоняться по большим магазинам, ожидая пока что-нибудь «выбросят» и начнут «давать». Первое время Аля по своей провинциальной привычке сначала пыталась узнать, что дают. Пока она выспрашивала последнего в очереди, за ним вырастал уже длинный хвост. Наконец она поняла, что, увидев продавщицу, катящую тележку с неизвестным товаром, нужно со всей толпой бежать за ней, становиться у прилавка, хватать последнего за талию, чтобы никто не влез между, и ждать. Через некоторое время от первых в очереди передавали, что дают, детские костюмчики или сапоги. Тогда те, кому это было не нужно, уходили, остальные подставляли руки, и очередные активисты писали им на руке номер, чтобы опять-таки никто не влез. Эти же активисты сразу устанавливали норму больше одной (двух) пар (штук) в одни руки не давать. Это делалось для того, чтобы не дать возможности приезжим уволочь все из Москвы в свою провинцию. Продавцы в этом были солидарны с очередью. Всех москвичей объединяла стойкая ненависть к приезжим. Быть же приезжим в Москве было делом не простым, а даже очень сложным. В университете существовало четкое разделение на москвичей и немосквичей. Они даже учились в разных группах, и, конечно, москвичи держались особняком, видя в приезжих потенциальных узурпаторов их московской жилплощади и прописки. Немосквичей сразу можно было узнать по жадным голодным взглядам, высматривающих москвичей. По курсу ходили легенды о студентах и студентках, удачно женившихся или вышедших замуж за москвичей с квартирами, диссертациями и прочими жизненными благами.