- Это тайный знак дружбы между моей племянницей и мной. Хочешь, теперь он станет и нашим с тобой знаком?
Он соглашается, улыбается, и я готова прыгать от счастья. Перемирие. Наконец-то у нас с Флином наступило перемирие. И когда мне кажется, что лучше уже быть не может, он говорит:
- Спасибо тебе за то, что спала эту ночь у меня.
Стараясь показать ему, что это пустяки, я пожимаю плечами.
- А, ладно! Спасибо, что пустил меня переночевать в твоей кровати.
Он с улыбкой отвечает:
- Ты не боишься грозы. Я знаю. Ты ведь взрослая.
Я заливаюсь смехом. Как умен этот чертенок!
- Знаешь что, Флин? Когда я была маленькой, я тоже боялась грома и молнии. Каждый раз, когда приходила гроза, я сразу же бежала в кровать к родителям. Но моя мама научила, что не надо бояться капризов погоды.
- И как она тебя этому научила?
Я улыбаюсь, и, вспомнив ее ласковый взгляд, теплые руки, нежную улыбку, объясняю:
- Она говорила мне закрыть глаза и думать о хорошем. А однажды она купила мне талисман. Его звали Кальмар. Он стал моей первой собакой, моим супердругом и суперталисманом. И когда надвигалась гроза, Кальмар забирался ко мне в кровать, и с ним мой страх проходил, я становилась храброй. Мне больше не нужно было идти в родительскую постель. Меня защищал Кальмар, а я защищала его.
- А где он сейчас?
- Он умер, когда мне было пятнадцать лет. Он на небе с моей мамой.
Флин удивляется, когда я ему это рассказываю. Я решаю не упоминать о Курро, это было бы слишком жестоко.
- Да, Флин, моя мама умерла, как и твоя. Но знаешь? Она вместе с Кальмаром сверху дает мне силы, чтобы я ничего не боялась. Уверена, что твоя мама делает то же самое для тебя.
- Ты в это веришь?
- О, да! Конечно, я в это верю.
- Я совсем не помню маму.
Я очень тронута грустью в его голосе:
- Это нормально. Ты был очень маленьким, когда она ушла.
- Мне бы хотелось узнать ее.
Его боль становится моей болью. Мое сердце не позволяет мне уклониться от этой темы, и я тихо говорю:
- Думаю, что ты можешь узнать ее, увидев ее глазами людей, которые ее любили, например, твоей бабушки Сони, тети Марты и Эрика. Так ты будешь вспоминать о ней и узнавать, какой она была. Несомненно, твоей бабушке будет приятно рассказать тебе о ней.
- Соне?
- Да.
- Она вечно занята, - возражает мальчик.
- Это вполне закономерно, Флин. Если ты не позволяешь ей ни заботится о тебе, ни баловать тебя, она должна продолжать как-то жить. Люди не могут ждать, когда их позовут, у них есть собственная жизнь, свои заботы, они должны продолжать жить, какую бы боль им не причиняло такое равнодушие. Кстати, а почему ты зовешь ее по имени, а не бабушка?
Ребенок пожимает плечами и на какое-то время задумывается над ответом.
- Не знаю. Думаю, что потому что ее зовут Соня.
- И тебе не хотелось бы звать ее бабушкой? Уверена, что ей было бы приятно, если бы ты ее так называл. Позвони ей как-нибудь, сходите с ней поужинать, пообедать или просто попить чаю. Попроси ее рассказать тебе о твоей маме, и я убеждена, что она покажет тебе, насколько ты важен для нее и для тети Марты.
Мальчику эта идея приходится по душе. Мы погружаемся в молчание. Но вдруг он произносит:
- Это я взболтал банку с кока-колой, чтобы она выстрелила тебе в лицо.
Вспоминая об этом, я смеюсь. Вот дьяволенок! Но, решив не поминать старое, я его уверяю:
- Я об этом догадывалась.
- Догадывалась?
- Да.
- А почему ты ничего не сказала дяде Эрику?
- Потому что я не ябеда, Флин.
И, заметив, как он на меня смотрит, я глажу его темные волосы и добавляю:
- Но это уже не важно. Важно то, что начиная с этого момента, мы не будет делать друг другу ничего плохого и станем друзьями. Что ты об этом думаешь?
Он согласен. Он прижимает свой большой палец к моему, и мы повторяем наше приветствие. Я улыбаюсь.
Его глаза с любопытством оглядывают комнату и задерживаются на чем-то, что находится справа. Краем глаза я замечаю, что это скейтборд и мои коньки. И у меня тут же вырывается:
- Ты хотел бы научиться кататься на скейте или на коньках?
Флин молчит, и я шепчу:
- Это будет наша с тобой тайна. Твоему дяде не обязательно об этом знать. Со временем, рискуя собственными жизнями, мы ему, конечно, расскажем. Хочешь, чтобы я тебя научила?
Выражение его лица меняется, и он соглашается. Я подхожу туда, где лежит скейт и ставлю его на пол. Я встаю на него и показываю, как надо ездить.
- И я тоже так смогу?
Я останавливаюсь, спускаюсь с него и говорю:
- Ну конечно, солнышко.
И, подмигнув ему, шепчу:
- Ты всему научишься, и когда это увидит одна блондинка из твоего колледжа, она больше не сможет отвести от тебя глаз.
Флин краснеет.
- Как ее зовут? – заговорщицки интересуюсь я.
- Лаура.
Это такой волнительный момент, и я так счастлива, что беру Флина за плечи и заявляю:
- Уверяю тебя, что всего лишь через несколько месяцев Лаура и эта компания хулиганов застынут от удивления, увидев, какие трюки ты умеешь выделывать на доске.
Мальчик соглашается. Я гляжу на него и говорю:
- Давай, попробуй. Сначала поставь одну ногу на скейт и почувствуй, как он двигается.
Флин делает так, как я говорю. Я беру его за руки, и как только он ставит ногу на доску, она начинает катиться. Он испуганно смотрит на меня, и я пытаюсь его успокоить:
- Во-первых, никогда не вставай на него, если я тебя не страхую. Во-вторых, чтобы не убиться, нужно надевать наколенники, налокотники и шлем. В-третьих, и это самое важное, доверяй мне!
Меня трогает его преданный взгляд.
Внезапно до меня доносится шум автомобиля. Я выглядываю в окно и вижу, что это Эрик заезжает в гараж. Мальчику ничего не надо говорить, он сам ставит скейтборд туда, где он стоял и снова усаживается рядом со мной на пол. Мы притворяемся, как будто ничего не было. Через две минуты дверь в комнату открывается, и Эрик, увидев нас сидящими на полу, удивленно выпаливает:
- Что-то случилось?
Флин встает и обнимает дядю.
- Джуд мне помогала с уроками.
Эрик глядит на меня. Я утвердительно киваю. Парнишка уходит. Я встаю, подхожу к своему любимому немцу и, схватив его за пояс, шепчу:
- Вот увидишь, когда-нибудь мне удастся добиться родственного поцелуя от твоего племянника.
Эрик, удивленный, как никогда прежде, улыбается. Он заключает меня в свои объятия и осторожно, чтобы не задеть подбородок, шепчет, ища мои губы:
- Детка, мой поцелуй у тебя уже есть.
Глава 30
К утру цвет моего лица из красного стал зеленым. Я смотрю на себя в зеркало и прихожу в отчаяние. Как можно жить с такой физиономией?
Я похожа на Халка – монстра с кожей зеленого цвета!
Ладно, я никогда не была красавицей, но все-таки я очень подавлена, увидев себя такой. Бедный Эрик. Какая красотка у него невеста. Скорее я больше похожа на труп невесты. Смешно. Вот умею я придумать всякие глупости. Когда я возвращаюсь в комнату, по радио звучит «Satisfaction» «Роллинг Стоунз», и я начинаю подпевать. Эта песня всегда напоминает о моих друзьях в Хересе. Я пританцовываю и пою во весь голос. Эрик поднимается наверх, чтобы поцеловать меня перед тем, как уйти на работу, и теперь удивленно наблюдает за мной из дверей до тех пор, пока я не останавливаюсь, осознав, какое зрелище сейчас представляю. Продолжая двигать плечами в такт музыке, я подхожу к нему.
- Рад видеть тебя счастливой.
Я улыбаюсь и целую его.
- Эта песня вызывает у меня самые приятные воспоминания о тех, кто остался в Хересе.
- О ком-то конкретном?
Я с коварной улыбкой соглашаюсь. У Эрика меняется выражение лица и, весьма чувствительно шлепнув меня по попке, он властно требует:
- О ком?
Мысленно посмеиваясь над тем, что я собираюсь сказать, я поясняю: