– Воробей. А давно я у тебя?
– Вторую неделю.
– А с деньгами что?
– С какими деньгами?
– С моими. За Айвазовского.
– А ничего. Если вычесть стоимость телевизора, то на пару доз осталось.
– Ну и ладно. Есть у тебя что-нибудь?
– Есть, конечно, но завтра мои родители приезжают, так что придётся тебе возвращаться домой.
– Да вернусь, конечно. Куда я денусь? Ты лучше подлечи меня и с собой дозу дай. А с матерью я как-нибудь улажу. Договорились?
– А мне-то что. Я – всегда, пожалуйста. Чего только для хорошего человека не сделаешь? – Воробей прошёл на кухню и, несколько минут спустя, вернулся со шприцем в руках. Сделав укол, Воробей пошёл обратно в кухню и вернулся оттуда со шприцем наполненным зельем.
– А сколько сейчас времени?– Спросил Родька.
– Шестой час.
– Утра или вечера?
– Вечера.
– А почему так темно?
– Зима на дворе. Забыл что ли?
– А-а. – Понятливо протянул Родька.
– Ладно, Род. Подлечился и давай-ка иди домой. Мне ещё порядок навести надо. Утром родаки приезжают.
Да, конечно. – Согласился он и стал собираться.
Выйдя на улицу, Родька неприятно удивился холодному ветру, но, вспомнив, что уже декабрь, застегнул куртку и направился к своему подъезду. Подняв глаза, он увидел свет в окне матери. У него неприятно засосало под ложечкой. Родька потоптался на месте, прошёлся вдоль дома и, наконец, решившись, отправился домой. Вызвав лифт, он нажал на кнопку номер пять и прислонился к стенке. Подойдя к двери, он приложил к ней ухо и прислушался. Ничего не услышав, он вставил ключ и открыл дверь. В квартире стояла гробовая тишина, и только тиканье старинных настенных часов нарушало её. Родька хотел как можно тише закрыть дверь, но английский замок предательским выстрелом нарушил его планы. Включившийся свет ослепил его. Он невольно зажмурил глаза и, когда открыл их, не поверил тому, что увидел.
Перед ним стояла совершенно седая мать. Лицо её представляло собой какую-то нелепую маску, раскрашенную в синие, зелёные и желтые цвета. И лишь глаза остались теми же, глазами матери.
– Пришёл?– Спросила Арина.
– Да.– Ответил Родька.
– Не спеши раздеваться. Если ты сейчас не дашь мне слово, что завтра мы пойдём к врачу, то можешь уходить. – Твёрдо сказала Арина. Родион молчал.
– Ну, что же ты молчишь?
– Я знаю мама, что очень виноват перед тобой. – Сказал, наконец, Родька. – Я знаю, что никогда не смогу простить себе того, что натворил. Я не знаю, как вымолить у тебя прощения, но я обязательно пойду завтра к врачу. – Закончил он и детские слёзы полились из его глаз. Арина подошла к сыну и, обняв его, принялась успокаивать, от чего тот заплакал ещё горше.
Мир в семье был восстановлен, и остаток вечера они провели как когда-то раньше, в какие-то стародавние времена. Спать легли как обычно около полуночи. К этому времени у Родьки опять началась ломка, но он думал, что сможет дотерпеть до утра. Его надежды не оправдались, и боль усиливалась с каждой минутой, а долгожданный сон так и не приходил. Боль нарастала и усиливалась. «Шприц». – Мелькнула спасительная мысль. Он вспомнил, что во внутреннем кармане куртки у него есть ещё одна спасительная доза. «Всего одна. А завтра пойду к врачу. Обязательно». – Оправдывал себя Родька, вставая с постели. Нащупав шприц, он вошёл в туалет, не закрыв за собою дверь. Боль становилась нестерпимой и Родька, спеша и суетясь, кое-как перетянул себе руку поясом от материнского халата. На внутреннем изгибе руки не было, казалось, ни одного места, где на венах не чернели бы точки запёкшейся крови от сделанных ранее уколов. Обнаружив, наконец, не израненный участок вены, Родька попытался вогнать в него иглу, но руки тряслись, и у него ничего не получалось.
– Родион! – Как гром среди ясного неба раздался голос матери.
Родька вздрогнул от испуга и шприц, выскользнув из его рук, упал на кафельный пол. Видя, как спасительная жидкость разливается по полу, Родька пришёл в ярость, которая вместе с нестерпимой болью заполнила всё его сознание:
– Ты! – Заорал он. – Старая сука! Ты меня что… убить что ли хочешь? Ты смерти моей хочешь?– Опять прокричал он, и слёзы ярости и бессилия потекли из его глаз.
– Я сейчас вызову скорую. – Сказала Арина.
– Не смей!– Взвизгнул Родька. – Я тебе говорю, не смей.
– Но тебе ведь плохо. – Уговаривала мать.
– Уйди, ты! Уйди от меня и не смей никуда звонить! Я тебе запрещаю! – Вновь завопил он.
– Ну, что ж. – Согласилась Арина.– Пусть будет по-твоему. Но, если ты и утром запретишь мне вызвать врача, то тебе придётся покинуть этот дом. – Тихо сказала Арина и ушла.
Родька, через силу собрав и выкинув осколки, пошёл к себе в комнату. Он улёгся на кровать и, поджав к подбородку колени, стал раскачиваться. Ему казалось, что это немного успокаивает боль, но это было не так. «Деньги» – Стучала в голове мысль.– «Деньги и к Воробью. Только бы достать деньги». Он вдруг вспомнил, что у матери остались деньги от продажи сервиза. Он совершенно забыл, что искал их и не нашёл. Сейчас эта мысль сверлила его мозг: «У неё есть деньги, но она мне ничего не даст. Надо заставить её. Любой ценой» – Уже не сверлила, а колотилась в голове навязчивая мысль. Раскачиваясь на кровати и поскуливая, Родька обратил внимание на что-то блестящее под кроватью. Он сполз с кровати, и хотел убрать этот предмет. Его рука коснулась холодного метала, и Родька угадал, что это был острейший столярный топорик отца. Он взял и вытащил его из-под кровати. Держа в руках топор, Родька на мгновенье замер, но тут же всепобеждающая мысль: «Деньги! Любой ценой!» поглотила всё его существо. Он поднялся и пошёл в комнату матери. В комнате горела настольная лампа. Мать сидела в кресле спиной к Родиону и что-то читала. Родион подошёл к креслу и остановился. Его рука стала непроизвольно подниматься, а взгляд впился в морщинистую истончённую жизнью шею. Арина, почувствовав чьё-то присутствие, зашевелилась, и это шевеление привело Родиона в ужас. Он занёс до отказа топор и, что есть силы, ударил им по тонкой материнской шее. Сила удара была такова, что топор прошёл сквозь шею, как сквозь масло. Инерция толкнула Родиона вперёд, и он лицом навалился на обрубок шеи, из которого фонтанировала кровь.