— Ранье? — поднял голову Прейр на Дага.
Сержант отрицательно качнул головой.
— Мёртв.
Капитан тяжело вздохнул, отчего сломанные зубы отчаянно заныли, заставив болезненно скривиться. Гвардеец фактически спас ему жизнь, а сам…
— Сколько? — глухо уточнил.
— Семеро, — сержант сразу понял капитана. — А Терий очень плох — болт пробил плечо, задел артерию и без целителя… — пожал плечами.
На его невозмутимом, с по-крестьянски крупными чертами, лице, дёрнулись уголки губ да что-то такое мелькнуло в прищуренных глазах — вроде безмолвного обещания врагам неминуемой, безжалостной смерти, что РоГичи лишь кивнул в ответ и постарался встряхнуться — ведь им, живым, ещё предстояло жить и умирать, и в этом отрезке между этими двумя точками, много драться… Так может, — мелькнула странная мысль: коль их жизни по факту всё рано им не принадлежат, стоит ли вообще переживать о таких казалось бы когда-то важных вещах, как страх, боль, смерть? Не пора ли вздохнуть полной грудью, расправить плечи и идти дальше? Но так: хромая, держась за бок и сплёвывая кровь.
РоГичи криво усмехнулся в усы, не обращая внимания на мгновенный болезненный укол в разбитых губах, прислушался к нарастающему шуму со стороны храма, оглядел своё воинство, и твёрдым голосом сказал:
— Так, гвардейцы, поднимаемся, помогаем раненым и уходим. Тут недалеко есть место — там, надеюсь, передохнём, залижем раны. Ну и подумаем, как быть дальше, — последнюю фразу он уже произнёс негромко, в основном адресуясь Дагу, который молча кивнул.
А у капитана отчего-то неприятно кольнуло в груди от плохого предчувствия — как там жена и дочь? Как бы из-за несносного характера Вельи они не попали в какую-нибудь беду! Только б тесть не сглупил, не дал задурить голову любимой дочери, и запер её в крепких стенах в это страшное время.
Ежи запустил пальцы в огненно-рыжую шевелюру, поскрёб голову, преследуя сразу несколько целей: пытаясь касаниями успокоить нескончаемые молоточки похмелья, а параллельно стараясь активировать мыслительные процессы… ну, так — на всякий случай, ибо ощущать себя ходячим бурдюком кошачьего дерьма совсем не хотелось — не дай Единый, в таком виде его увидит Тамара! Или… в общем, на этом постоялом дворе хватало лиц, перед которыми не стоило представать этаким придатком — или мехом — вина. Конечно, можно было отлежаться на сене, что и предпочли сделать иные гвардейцы, ведь после чудесного — иной, более точный эпитет было бы сложно подобрать — избавления от пришельцев из Архипелага, Борун, гвардейский сержант, вняв пожеланиям маркиза РоПеруши и самой наследной принцессы Лидии, дал возможность бравым королевским «чайкам» «отдохнуть». А с ними и прибившемуся после ссоры с товарищем — наёмником и вольному бойцу Ежи.
М-да, «ссора» и «товарищ» — не совсем верные определения, передающие всю глубину случившегося. «Ссора» — это ни много, ни мало, а при встрече большая вероятность лишиться головы — ну, или иной способ скорого или не очень — в зависимости от настроения оппонента — перехода в мир иной. А «товарищ»… видел он таких друзей в заднице дракона, предварительно тщательно прожаренных и прожёванных. Никаких добрых чувств к Лири он, несмотря на несколько лет совместных походов, не испытывал. Конечно, не до такой степени, чтобы в тёмном углу загнать здоровяку в спину добрую сталь (а иного способа противостоять тому, Ежи было сложно придумать), нет. Но, к сожалению, противоположная сторона вряд ли терзалась сомнениями по поводу того, каким способом умертвить бывшего товарища по команде. Дракон — есть дракон, нрав его неизменно буйный, и щёлканье по носу — отнюдь не способ решить дело миром.
Да если разобраться, что хорошего он видел от Лири? Одни зуботычины и тупые поучения, которые приходилось безропотно сносить от старшего и очень агрессивного «товарища». Когда ещё был жив Сетр, их командир, тот умел сглаживать острые углы и сдерживать необузданный нрав здоровяка. Но сейчас, когда Агробар сошёл с ума, после смерти одноглазого, после рек крови, постоянного напряжения и ощущения, что они из одной ловушки перебираются в другую, не менее безысходную, нежели предыдущая, Лири совсем снесло голову. Нападение на гоблина из дружественной команды наёмников — яркое тому подтверждение. И, если бы не Кол, третий и последний выживший наёмник в их команде, прибывшей совсем недавно в столицу некогда процветающего королевства, быть бы уже Ежи остывшим трупом (рыжий-то разумом понимал, что рано или поздно — скорее, первое — это произойдёт, но вот именно сейчас, когда он близко познакомился с одной весьма приятной во всех отношениях амазонкой, ему очень хотелось отсрочить неизбежное). Так это Кол — авторитет и боец, который, несмотря на не совсем соответствующие Лири габариты, мог противостоять не только тому, но и… — Ежи на мгновение сбился с мысли, не в силах представить высокому и высушенному, будто тарань, молчаливому наёмнику достойного соперника — всё-таки похмелье — не синоним логике, внятности и завершённости. И вообще, если бы не Кол, ещё неизвестно, слушался бы Лири местных дворян, ту же, к примеру, весьма симпатичную, но очень холодную (или озабоченную?) принцессу?