Она нахмурила лоб, ее брови резко сдвинулись к переносице.
- Ты – игрушка. Ты не более свободна, чем мои шлюхи. Мои «братья». И даже мои животные. Я буду шантажировать тебя снова и снова. Надоела старая тема? – Тут я имею в виду то, что в пятнадцать лет она отравила наркотой ни в чем не повинную девчонку. – Я найду новое слабое место. И буду давить на тебя с новой силой.
Демон внутри сильнее меня самого – сильнее разума, сильнее тела. Он просто хочет царить вокруг боль, и эпицентром этой боли должна быть Ребекка. Искрой – той, из-за которой это самое пламя вспыхивает и разгорается.
Я просто не мог позволить повторить себе жизнь своего отца. Человека, который думал, что победил чуждое внутри себя и попытался создать семью. В результате чего: брошенный матерью ребенок, поломанная психика, натравливание на своего сына гончего, ну и в завершение всего этого спектакля – каждодневные концерты в психушке.
- Почему ты вновь говоришь этого? – взволнованно спрашивает Бекка, вместе с тем ее руки опираются на землю, для того чтобы встать. Но я оказываюсь быстрее – придавив собой ее продрогшее тело, наклоняясь к ее лицу, чтобы заверить:
- Ты еще ничего не поняла? Игра продолжается. Я надеюсь, ты готова на этот раз слушаться. Я тут подумал… Если ты все равно узнала о нашем маленьком тайничке, может быть примешь участие, а? Так сказать, «войдешь в долю»?
- Отвали от меня, ненормальный! – сквозь зубы пропыхтела Бекка, нервно закорчившись под моим телом.
- Вести себя так можешь только во время секса, – спокойно разрешил ей я, слегка шлепая пальцами ее подбородок. – Исключительно для моего удовольствия.
- Какого еще секса, Стоунэм? – заверещала она, отчаянно вырываясь. Ребекка так хотела вырваться на свободу, что аж вены на ее лбу вздулись от напряжения. – Да я лучше вновь попытаюсь спрыгнуть с дамбы! Чем еще раз лягу в твою постель! Чем как-либо свяжусь с тобой, с твоим дебильным Братством и грязными делами!
- Грязными? Ну кто у нас тут еще грязный, Бекка? Кто? – Я расхохотался, ероша ее волосы, маниакально озабоченный ими. По венам так и струился Кайф, приходящий от того, что мы вновь ссоримся и спорим; она брыкается, а я сверху.
- Отпусти меня, отпусти! – в который раз кричит она, и я ослабляю хватку. На сегодня уроков хватит. Она может быть свободна, для того чтобы завтра я сделал ей еще больнее.
Ребекка встает, оттряхивая свою одежду, параллельно кидая в меня молнии ярости.
- Ты – бездушная скотина, Стоунэм. – Она заносит свой хилый кулак надо мной так, будто мечтает ударить. В который раз. – Нужно было тебя зарезать тогда. Видит дьявол, я еще это сделаю.
Сжав губы, она превратила свой кулак в жест с вытянутым среднем пальцем и, отвернувшись, побежала прочь. Догнать ее проблем не было, но я совершенно не собирался этого делать.
Отрезвление пришло слишком поздно. Я и сам не ведал, что творил, перестал себя контролировать. С каждым днем я все больше и больше превращался в чудовище…
- Проклятье! – Ударил ладонью по земле, опираясь на руку, чтобы встать. Подойдя к дамбе, оглядел этот мир; эту воду, что бурлила внизу; эти деревья, что играли с порывами ветра… Эти метры, что разделяли меня от обжигающей внутренности боли.
- Что я делаю…? – Вопрос в никуда, просто в вечность. Я уже не знал, кем был и кем являлся – защитником, который хотел уберечь Ребекку от бед; собственником, который не позволял никому ее трогать, или же ее мученьями и страшным кошмаром, в котором она оказывалась рядом со мной.
Я правда не знал. Не знал, что будет со мной дальше. И сколько еще времени пройдет, прежде чем я окончательно превращусь в психа.
Глава 2.
Наши дни
POV Ребекка.
Как только я сошла с трапа самолета, доставившего меня на родину, поняла одно: я скучала по своей стране, но никак не по людям, которые меня здесь не ждали.
Ни Элина, ни папа ни разу не позвонили мне, с тех пор как я целый месяц пропадала в другой стране. Конечно, Кайл частенько писал мне сообщения и передавал для меня «приветы» и вопросы, которые, якобы, были от родителей. Но я то знала, что своим отсутствием сохранила матери кучу нервных клеток, а отцу… Даже не знаю. Наверное, повысила его социальный статус тем, что больше не мелькала между заголовками желтых газет.