- Темно-янтарные большие глаза, иногда такие же удивленные, как у любопытного маленького олененка. Гладкая кожа - прикасаться приятно. Обманчиво-хрупкий, тонкокостный, но маленькие, нежные оленята, как известно, имеют все шансы превратиться в сильных, благородных животных…
Стайлз думает, что никто бы на всей планете не смог так эротично обозвать его оленем.
- Что скажешь, олененок?
Стайлз пропускает тот момент, когда Питер встает со своего места и обходит стол, и изумленно моргает, обнаруживая мужчину совсем рядом.
- Я не уверен, что это вообще… нормально…
Питер принюхивается, на этот раз почти касаясь губами шеи окончательно окаменевшего Стайлза.
- Ни отвращения, ни даже злости, Стайлз. Не пытайся обмануть оборотня. Но я не спорю с тем, что ты испуган. Мне бы не хотелось тебя пугать, олененок.
- Тогда расскажи, что ты знаешь о том, что произошло.
Питер согласно кивает, отстранившись, берет со стола бутылку, и отходит в сторону стоящего неподалеку дивана, жестом приглашая Стайлза следовать за собой.
Стайлз мешкает несколько мгновений, но все-таки соглашается, садясь неподалеку от оборотня.
- Я уже тебе сказал, что не стану причинять тебе вред. Я связан с тобой, олененок, поэтому для меня необычайно важно, чтобы с тобой всё было в порядке.
- Я обзавелся личной охраной, да? - Стайлз кривовато улыбается под внимательным взглядом Питера.
- Я не буду таскаться за тобой везде и всюду, если ты об этом, Стайлз. У меня своих дел достаточно накопилось.
Стайлз неловко замолкает, уткнувшись носом в бокал.
- Мне нужно будет от тебя еще кое-что, если ты не против, олененок.
- Еще кое-что? Еще какой-нибудь жуткий ритуал? Поднять армию зомби? А отказаться можно?
Питер закатывает глаза.
- Нет, армия зомби мне не нужна. И никаких жутких ритуалов мне от тебя не потребуется, - волк плавно придвигается ближе к замершему, завороженному человеку. - Мне нужно немного твоей крови. И еще Неметон. Чтобы закрепить связь.
- То есть так… без этого…
- Боюсь, что в следующее полнолуние я снова окажусь несколько менее живым, чем сейчас, если этого не сделать.
- А “немного” - это сколько? - Стайлз невольно смотрит на свою ладонь, залепленную пластырем. Питер тоже опускает взгляд.
- Определенно больше, чем я получу, когда залижу эту царапину… примерно столько же, сколько ты пролил на той поляне. Не смертельно.
- Когда ты… что?.. - Стайлз по-девчачьи позорно взвизгивает, когда оборотень перехватывает его ладонь и неаккуратным рывком сдирает с поврежденной кожи пластырь.
- Тише, олененок, - ласково, и даже как-то виновато мурлычет Питер, подняв на Стайлза взгляд прежде чем провести языком по царапине.
Жжется. Не сильно, но немного неприятно, по всей длине царапины. Но через несколько секунд жжение проходит и, когда Питер поднимает голову, Стайлз видит ровную, чистую кожу на том месте, где вполне вероятно должен был остаться шрам.
- Что, об этом в твоих книжках не пишут?
- Мелькало что-то, - Стайлз зачарованно смотрит на свою руку, затем переводя взгляд на мужчину, как раз облизывающего губы.
- Ты вкусный, - сообщает Питер, и Стайлз мучительно краснеет от этих слов. - Разрешишь?
- Мне семнадцать! - успевает пискнуть Стайлз, прежде чем одновременно произойдет множество приятных вещей.
Одна рука мужчины ложится на шею, легонько погладив, скользнув подушечками пальцев за ухом, вторая ладонь тепло устраивается где-то под ребрами, неторопливо и аккуратно притягивая Стайлза ближе. Питер наклоняется к Стайлзу, на мгновение прижавшись щекой к его щеке, щекочет горячим дыханием шею, прижимается губами к изгибу шеи, и Стайлз, до этого момента совсем небалованный подобными ласками, плывет, прикрывая глаза от распирающего грудную клетку удовольствия.
- Именно поэтому я сначала спрашиваю у тебя разрешения, - тихо и насмешливо поясняет Питер, снова прижимаясь губами к шее Стайлза, на этот раз выше, почти под ухом.
У Стайлза совсем сбивается дыхание.
- Важно ведь, чтобы все было по взаимному согласию, оленёнок.
Наверняка здесь играет роль вино, животное обаяние Питера и гипервозбудимость подросткового, пресыщенного гормонами тела - Стайлз сам, осторожно и неуверенно находит губами губы Питера, выпрашивая поцелуй, который тут же получает.
Где-то в голове мигает лампочка, оповещающая его о том, что то, что он делает, в высшей мере безответственно и опасно.
Но Стилински не обращает на неё внимания, в какой-то мере даже по привычке. Он никогда не обращает внимания на такие вещи.
А поцелуй хорош. Стайлзу не особо есть с чем сравнивать - несколько определенно мокрых и неловких поцелуев, случившихся за последнюю пару лет в самых разнообразных ситуациях были именно неловкими и мокрыми. И совсем не были возбуждающими, в отличие от того, что происходило со Стайлзом сейчас.
Питер гладит его везде, куда только дотягиваются его руки, и ткань футболки и домашних штанов совсем не мешают прикосновениям быть такими… такими горячими. Возбуждающими. Заставляющими мозг плавиться.
Где-то тем же участком мозга, в котором горит предупреждающая лампочка, Стайлз понимает, что помимо прочего - того, что он позволяет происходить очень опасным вещам, - ему должно быть как минимум хоть немного стыдно..
Потому что Питер ловко подхватывает его под спину, укладывает на диван, и сам нависает сверху, продолжая целовать, вылизывать и легонько покусывать. Продолжая гладить, в какой-то момент порывисто и недвусмысленно сжимая ладонями бедра, и Стайлз стонет в его рот, сам еще больше возбуждаясь от этого.
Стилински подкидывает бедра вверх, притираясь пахом к крепкой и весьма заметной эрекции оборотня, и тот тихо, глубоко порыкивает, теснее прижимаясь к человеку, широкими мазками вылизывая его шею.
Затем осторожно отстраняется на несколько дюймов, переводя дыхание, и ласково гладит замершего Стайлза по щеке.
- Ты действительно очень вкусный, солнышко. Не оторваться…
В следующий поцелуй Стайлз мычит что-то задушено-сладкое, мгновенно напрягаясь, когда чувствует, как чужие уверенные руки легко стягивают с него штаны.
- Не бойся, олененок, мы с тобой не станем заходить слишком далеко, да? - Питер улыбается, негромко, довольно зарычав, когда Стайлз неосознанно потирается пахом о его ладонь, сквозь хлопковую ткань трусов накрывшую твердый член. - Тебе не помешает снять напряжение. А я хочу попробовать тебя на вкус.
- Господибоже, - скороговоркой выдыхает Стайлз, и буквально видит, как Питер давит в себе желание самодовольно подколоть его этой фразочкой.
- Солнышко? - вместо этого уточняет Питер, ритмично поглаживая член сквозь ткань белья.
Стайлз в какой-то момент думает, что ему это снится. Горячий, обходительный любовник, лет на двадцать пять старше его. Не то чтобы Стайлз фантазировал о взрослых мужчинах.
Но теперь определенно будет.
Под тихий, подтвержденный кивком стон, Питер соскальзывает по дивану ниже, попутно задрав футболку Стайлза, мазнув языком у пупка, заставляя его содрогнуться в сладком, почти предоргазменном спазме.
- Тише, олененок, - Питер смотрит на Стайлза снизу вверх, и тот ему отвечает потерянным, возбужденным взглядом, начиная заливаться румянцем от приходящего постепенно осознания того, что он лежит на диване в гостиной, с раздвинутыми ногами, задранной футболкой и спущенными штанами, а над ним склонился как минимум сорокалетний - красивый - мужик, не так давно выбравшийся из могилы…
У Стайлза много мыслей, он думает еще быстрее, чем говорит, но как только Питер прикасается губами к его члену, все мысли у Стайлза из головы улетучиваются. Полностью. Без остатка.