— Да нет. Вообще ни одной. Оно как бы в тупике находится. Перед ним штук восемь всяких поселений, а на Зеленино эта дорога замыкается и дальше никуда не идет.
— Странно. Тогда я другого не понимаю: откуда в этом Зеленино вообще отделение связи взялось? Логичнее было бы его на пару деревень раньше разместить, чтобы большее количество народу с меньшими затратами обслужить.
— Кстати, тут на карте есть еще одна отметка: Зеленинский колхоз «Красный маяк», — сообщил Саша.
— А, тогда все понятно. Если раньше колхоз процветал, то тогда вопрос с отделением связи снимается.
— Эх, сейчас бы пожевать чего-нибудь, — невпопад ляпнул Тема. — А то даже позавтракать сегодня забыл.
— Это ты зря. Хочешь, по дороге у какого-нибудь ларька остановимся? — предложил дядя Саша.
— Да нет, лучше уж побыстрее до этого Зеленино доберемся. Я и потерпеть могу.
— Эх, молодежь, — проворчал Васильич, — вечно у вас все наперекосяк. На-кось, разворачивай!
— Что это?
— Бутерброды с салом. Тут на всех хватит. Только не обессудьте — строгал сам, поэтому если кого толщина ломтей не устраивает, уж извините.
— Спасибо! — обрадовался Тема.
— Спасибом сыт не будешь. Разворачивай, говорю! А то у меня после ваших разговоров тоже в брюхе забурлило.
Команда приступила к трапезе. Удалось покормить даже дядю Сашу, причем без отрыва от руля. Лешка просто взял и порезал причитающийся ему бутерброд на маленькие квадратики, как раз «на один кус», и по одному скормил их отцу.
Вскоре свернули на обещанную грунтовую дорогу. Первые километров пять были еще ничего, а потом началась такая гребенка, что Тема мысленно погладил себя по голове за то, что все-таки оставил супругу в Москве, а не взял с собой, хотя места в «Газели» еще оставались. Если уж у него в желудке все прыгает и к горлу подбирается, ей бы здесь точно пришлось несладко.
Честное слово, не знаю, сколько я долбила эту чертову раму. Сначала мне казалось, что это — мартышкин труд. На раме даже царапин от табуретки не появлялось. Прямо словно заколдованная. Потом в голове всплыло чье-то мудрое изречение: «количество превращается в качество». Мысль мне эта понравилась, и дальше долбежка пошла куда веселее. В итоге первую раму я таки вынесла без особых проблем. Правда, при этом парочку заноз себе засадила и тут же их вытащила. Неприятно, но не смертельно. Зато со второй рамой пришлось помучиться глобально.
Видите ли, из-за того, что эта рама в отличие от предыдущей была как бы углублена в стену, бить по ней табуреткой так же, как и по первой, не получалось, удары выходили слишком слабыми. Пришлось все-таки ломать раму руками. Я то хваталась за нее и неистово трясла. То валилась на кровать и разве что не блажила от дикой головной боли. Потом ждала, пока боль хоть чуть-чуть успокоится, заодно воодушевляя себя видом Прасковьи, копающей мне могилку, и снова шла трясти раму.
Когда рама вылетела наружу, я была уже настолько вымотана, что даже радости особой не почувствовала. Постояла с пару минут, потом выглянула в окно — не идет ли Прасковья. Горизонт был чист. Тогда я забралась на табуретку и вылезла.
Приземление, конечно, могло бы выйти и помягче. Падать на многострадальную голову было совсем не обязательно. Лучше бы эффектным кувырком прокатиться по земле и встать на ноги, а вместо этого получилось, словно мешок с овсом сбросили. Хлоп, и звездочки из глаз во все стороны.
Сочтя, что валяться хватит, я поднялась и, держась за голову, поползла в дом. Первым делом вволю напилась колодезной или родниковой — вот уж не знаю, откуда именно ее Прасковья берет — воды. Затем стащила дробовик, висящий за дверью, и перепрятала его во дворе за поленницей. Попробовала разобраться в его устройстве да плюнула на эту затею. Спусковой крючок нашла, и хватит. Все равно я из него стрелять не собираюсь.
Потом открыла дверь в свою комнату и забрала оттуда стакан с отравой. Подошла к ведру и вылила в него содержимое стакана. Ладно, какую бы еще пакость придумать? Эх, как назло все мысли из головы куда-то плавно улетучились. Ладно, хватит ерундой страдать. Пора отсюда ноги делать. Интересно, у моей надзирательницы хоть какие-нибудь карты местности есть?
Я полезла шарить по шкафам. Обнаружила много чего интересного. Например, порох и спички. Их я отложила в сторону, вдруг еще пригодятся. Побитая жучком и серая от времени овсянка. Фу, какая гадость! Вот, значит, что скармливала мне «любящая бабуля»! Пакет сухофруктов. Отлично. Его я возьму с собой. Да и сейчас пожевать сушеных яблочек и груш — милое дело, а то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Ум-мм, как вкусно!
Интересно все-таки: чем она пытается меня отравить? Что-то я никаких лекарств здесь не нахожу. Ага, а это что за бутылочка без этикетки? Открываем, нюхаем. Фу, наверняка оно. Ладно, тоже выльем в ведро. Теперь вроде даже концентрация вполне приемлемая вышла. Есть шанс, что и на слоноподобный организм Прасковьи с лихвой хватит. Лишь бы только выпила, зараза.
В самом дальнем уголке буфета в грязной тряпице, когда-то судя по всему бывшей мужским носовым платком, я обнаружила деньги — пять тысяч рублей, бумажка к бумажке. Без всякого зазрения совести я прикарманила всю сумму. Будем считать, что за моральные издержки. Зато теперь можно уже не волноваться относительно того, на какие шиши я поеду в Москву.
Ну что ж: посидеть на дорогу, но так, чтоб не сильно рассиживаться, и вперед. Жаль, конечно, что карту я так и не нашла, придется наобум идти. Вот возьму и отправлюсь от избушки в сторону, противоположную черничнику, авось куда-нибудь и выберусь. Главное — хоть какую-нибудь тропинку отыскать. Раз есть тропинка, есть и конечная точка, куда она ведет.
Я уже собиралась покинуть негостеприимный дом, как что-то дернуло остановиться меня на пороге и сначала выглянуть в окно. О Боже мой! Прасковья тащит на плече не только лопату, но рюкзак веселой расцветки! Я ошиблась! Это она не для меня могилу рыла, а для бедолаг-туристов, которых подстрелила вчера! Она все-таки расправилась с ними, гадина!
От ярости у меня потемнело в глазах, и на какое-то время я даже забыла о том, что если сию секунду не придумаю, что мне делать, меня вполне может постичь такая же участь, как и этих ребят. Меж тем Прасковья приближалась. Выбежать во двор — значит, пойти на прямое столкновение. Смогу ли я? Боюсь, что нет. Она меня в два счета догонит и скрутит. Тогда попытаемся усыпить ее бдительность. Вдруг мне повезет, и она сначала хлебнет своей отравы из ведра?
Я быстро забежала в комнату, плотно прикрыла за собой дверь. Черт, а как же защелка? Ладно, сойдет и так. Пусть думает, что забыла закрыть. Окно! Так, осколков и обломков не видно, уже легче. Занавеску задернуть. И молиться, чтоб на улице ветра не было, а то весь обман мигом раскроется. Черт побери, стакан!
Пришлось еще раз сбегать в комнату, забрать стакан, поставить его на табуретку, закрыть дверь и лечь в кровать. Уф, успела. Хлопнула входная дверь. Я зажмурилась: «Господи, пронеси»!…
Злая и разочарованная команда собралась у «Газели».
— Да что же это такое! Битый час уже по этому долбанному Зеленино носимся, и все без толку! Сговорились они все что ли! Ни одной Прасковьи в округе, где же это видано! Молчат, как рыбы.
— Тема, ты на почте был?
— Без толку. Закрыта она уже. И никого рядом.
— И что, сегодня больше не откроется?
— Думаю, вряд ли. Здесь и магазин-то в пять вечера закрывается, что уж про почту говорить!
— А ты, выходит, уже и в магазин успел наведаться? — зло бросил Алексей.
— Мимо проходил. А что? Уже нельзя?
— Ну да: кому чего больше надо, тот то и видит.
— А за слова свои ответишь? — подобрался Тема.
— Ребята, хватит ругаться. Так мы все равно ни к чему не придем, — остановил их дядя Саша.