— Лорена… Ты сделала мне очень больно…
Лорена, подсев к Густаво на кровать, медленно придвинула к себе подушку.
— Да, конечно, папочка, извини меня, папочка, я не хотела, папочка… — механически повторяла она, чтобы усыпить бдительность Густаво.
Наконец, когда подушка была уже в руках Лорены, она с торжествующим воплем «Теперь никто не помешает мне сделать то, что я захочу!..» — накрыла ею лицо названного отца и принялась с остервенением душить.
Спустя несколько минут все было кончено. Густаво, человек пожилой, перенесший на своем веку, столько болезней, не мог долго сопротивляться — его тело сотрясли предсмертные конвульсии; через несколько минут дон Густаво дель Вильяр был мертв.
Лорена аккуратно подложила подушку под голову покойного и прикрыла его одеялом. Потом взяла ключ и полезла в застекленный шкаф старинной работы — она знала, что шкатулка с родовыми драгоценностями обычно стоит там. Раскрыв шкатулку, Лорена принялась распихивать золото, драгоценные камни и пачки крупных банкнот по карманам — сумку она оставила в машине.
Наконец, когда со шкатулкой было покончено, Лорена, в последний раз посмотрев на Густаво, прошептала сквозь зубы:
— Ну вот и встретились мы с тобой, дорогой папочка! Надеюсь, следующая наша встреча произойдет на том свете, не раньше!
После этого Лорена, еще раз поправив подушку под головой Густаво, направилась к выходу…
Так Лорена дополнила список своих многочисленных преступлений еще одним — она убила человека, который воспитал ее, человека, который столько лет заменял ей родного отца…
Глава 21
Наконец, долгожданный день съемок наступил.
Этому дню предшествовала кропотливая, долгая подготовка — Мария и де Фалья все время пропадали на съемочной площадке, Хосе Игнасио просто превзошел себя — необходимые документы были готовы гораздо раньше, чем того хотела Мария. Актеры были мексиканские — кроме исполнительницы главной роли, Джоанны Маклохлен, жены де Фальи, однако знаменитый режиссер утверждал, что мексиканские актеры если и проигрывают голливудским в технике, то наверняка, превосходят их в искренности переживания…
— Внимание! Последний кадр! Снимаем без репетиций!
Возвращаясь обратно к камере, де Фалья пересек съемочную площадку и в свете юпитеров ярко блеснула его седоватая пышная шевелюра. Могучий, чуть неуклюжий и улыбчивый гигант в старых ковбойских сапогах — ему подарил их сам Серджо Леоне, знаменитый американский мастер вестернов — де Фалья перемежал свои распоряжения, приказы и советы английскими словечками, машинально — как надеялись все присутствующие, — но неуместно, казался Марии, сидевшей с краю съемочной площадки — воплощением беззаботной радости на земле. Радости настоящего творчества.
— Ну, поехали! — крикнул он. — Джоанна, деточка, напомню тебе еще раз: мы снимаем кульминационный кадр этого превосходного фильма… Не забывай, ты же не в Голливуде, ты же в Мексике! Больше страсти в словах и действиях… Не бойся, я тебя не приревную. Особенно побольше страсти в словах — ведь твой текст — самый волнительный среди всех прочих диалогов. Мне нужно, чтобы ты на этот раз превзошла саму себя. Начали! Hurry up[1]! Мотор! Кадр!
Джоанна, заученно улыбнувшись, произнесла;
— Нет, дон Федерико, я не могу принять из ваших рук эти розы! Даже эти бедные, из ваших рук, дон Федерико, терзают мою душу. Их аромат умирает мгновенно. Как я могу?! — Воскликнула Джоанна напыщенным тоном, еще сильнее подчеркивая всю волнительность текста,
Де Фалья давно уже оценил извращенное очарование сценариев и монологом латиноамериканских сериалов, напичканных подчас сентиментальной чепухой. Однако де Фалья, понимая, что такое подобный кинематограф, относился к этим текстам более или менее снисходительно…
Тем не менее, в этом монологе у Джоанны, игравшей в сериале главную героиню, фраза «Как я могу?..», грозила рассмешить даже самых чувствительных домохозяек.
— Послушай, Джоанна, — произнес де Фалья, — послушай меня… — Мигель Габриэль обернулся к оператору и произнес: — На сегодня все… Впрочем, никто никуда не уходит, может быть, продолжим еще… — Послушай… Пойдем со мной и давай разберемся, что за отвращение испытывает к дону Федерико твоя юная героиня…
Джоанна, которая не привыкла работать в такой варварской, по голливудским понятиям, обстановке — подумать только, в артистической не было даже кондиционера, а в туалете — освежителя воздуха — была очень уставшей, и поэтому с радостью откликнулась на предложение режиссера.