— Ладно, дорогая, эту историю ты расскажешь мне как-нибудь попозже… В другое время, когда мы с тобой не будем так заняты… А теперь — за работу! Камера!
Оператор подошел к камере.
— Теперь, — произнес де Фалья, обращаясь не то к Джоанне, не то ко всем, — теперь, когда мы все наконец-то выяснили, пора доснять этот эпизод. Тем более, как я уже вам сказал, он в этой серии кульминационный. Ну? Well, давайте, please, go on[2]! — Подойдя к жене, он произнес неожиданно нежно: — Джоанна, постарайся, моя умница, очень тебя прошу… Добьем эту серию — и будем пить шампанское мы вполне заслужили это. Мы заслужили это сполна, — повторил он еще раз.
Джоанна понимающе посмотрела на мужа. В этом взгляде было столько благодарности, что де Фалья неожиданно ощутил себя отцом любящего ребенка.
Вообще-то, Мигель Габриэль всегда умел завоевывать сердца актеров, осветителей, операторов, гримеров, декораторов — всех, кто так или иначе был связан с великим делом — производством и постановкой фильмов. Он никогда и никому, даже самому себе, не признавался, что любит очаровывать людей, любит утешать их, забавлять, поражать, защищать, холить и лелеять. Да, он действительно любил нравиться, и мысленно отмечал это с благодушной самоиронией — может быть, потому, что скрывал таким образом, насколько сам нуждается и их любви. То была интуиция или, скорее — неодолимая внутренняя убежденность, которую рассудок де Фальи даже не мог четко сформулировать, выразить в словах — по крайней мере, сам де Фалья таких слов не знал.
— Мотор!.. — Крикнул Мигель Габриэль, — Быстрее! У нас мало времени!
— Нет! Нет! Эти бедные розы из ваших рук, дон Федерико, источают опасный аромат!.. О, нет, я не в силах принять эти бедные цветы! Как я только могу?..
На этот раз Джоанна, даже вопреки собственному желанию, если бы оно только возникло, произнесла слово «как» именно таким образом, как от нее и добивался де Фалья.
До сих пор она выступала со старым букетом, но по просьбе де Фальи Диего заменил его свежим, второпях или по неопытности не закрутив металлическую проволочку, и когда Джоанна сунула цветы актеру, игравшему дона Федерико, под нос — чтобы тот оценил и его личное к ней отвращение и невинность роз, — острый конец проволочки скользнул по платью и разорвал его на самом заметном месте. Самое смешное — Джоанна так увлеклась ролью, что и не заметила этого…
Эта неожиданная сцена переполнила чашу терпения Мигеля Габриэля: скрючившись за огромным роялем — частью реквизита — с очень кстати поднятой крышкой, он уткнулся в шарф и зарыдал от смеха вместе с Хосе Игнасио, бывшим тут же, на съемочной площадке. В нескольких футах от него тряслась от хохота Мария…
Наконец, поняв, в чем дело, Джоанна стыдливо прикрыла прореху ладонью и виновато произнесла:
— Но ведь теперь я сказала слово «как» именно таким образом, как ты и хотел? Ну, что же теперь? Будем снимать еще один дубль? Или… — в ее голосе зазвучала надежда, — или может быть, на сегодня все?
Наконец де Фалья выбрался из-за рояля, весь красный и запыхавшийся, с мокрыми глазами, он держался рукой за бок.
Ласково посмотрев на Джоанну, он произнес:
— Ты была просто великолепна, моя дорогая… Но ведь из-за чертовой проволочки эта сцена пойдет в корзину… Так что, — он обернулся к Марии, — вам, миссис Лопес, придется проявить свои портняжные таланты и на месте исправить поврежденный туалет. У нас очень мало времени…
Мария неожиданно пришла на помощь к Джоанне и произнесла несколько смущенно:
— Может быть, я вмешиваюсь и не в свое дело… Однако, дон Мигель Габриэль, мне кажется, на сегодня мы и без того достаточно сняли… Может быть, действительно отложим на завтра?
— Никогда нельзя откладывать на завтра, — назидательно произнес де Фалья, — того, что можно сделать сегодня… К тому же, в работе у меня есть определенные принципы, которым я никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю.
— Какие же? — Спросил Хосе Игнасио, который еще не был достаточно хорошо знаком с манерой работы дона Мигеля Габриэля.
— Если я приказал себе сегодня снять определенный объем, — произнес де Фалья, обернувшись в его сторону, — то так оно и будет… если даже с неба будут камни сыпаться!
— Но ведь… — начал было Хосе Игнасио и тут же запнулся, поймав на себе жесткий взгляд холодных глаз де Фальи.
Обняв Джоанну за талию — Мария к этому моменту уже успела привести ее платье в относительный порядок, — режиссер произнес:
— Да, дорогая, ты была просто великолепна! Мне искренне жаль, что так получилось… Так что, давай-ка снимем еще один дубль. Будем считать, что мы снимаем его просто так, для собственного удовольствия!