— Так ты будешь участвовать в его судьбе? — спросила бывшая жена.
Мурлов хотел сказать, что однажды уже поучаствовал. Когда, собственно, зачал это недоразумение, вымахавшее уже вровень с отцом и, судя по всему, не отличающееся ни физическими, ни умственными способностями. А потом, кстати, поучаствовал второй раз, когда по разводу наделил его частью совместно нажитого имущества.
Мурлов коротко глянул на жену.
— Что тебе нужно?
— Миша хочет в колледж, — сказала Татьяна.
Мурлов ногтем тронул царапину на пластиковом столе, ребром ладони подвинув холодный стакан с коктейлем. Соломинка, пронзившая коктейль, казалась копьем в розовом теле. Экий натурализм.
— Я здесь при чем? Хочет — пусть идет.
— Это престижный экономический колледж, — сказала Татьяна.
— Не для обсосов, — подал реплику сын.
— То есть?
— Блин, чел, бабосы нужны!
В голосе сына сквозило возмущение тупостью отца. Это ж насколько надо быть оторванным от реальности! — слышалось в короткой фразе. Престижный — значит, дорогой. Дорогой — значит, нам с матерью не по карману.
Делай выводы, чел!
— Я вам не свинья-копилка, — сказал Мурлов.
— Валя, — сказала жена.
Мурлов поморщился, и Татьяна быстро исправилась:
— Валентин. Нам нужно всего лишь сто пятьдесят тысяч на этот год.
— На этот?
— И сто пятьдесят на следующий.
— Вас бы расчленить и закопать.
По остановившемуся, приоткрывшему рот лицу жены и всплывшим над телефоном блеклым глазам сына Мурлов понял, что произнес это вслух.
— Что? — спросила жена.
Мурлов улыбнулся.
— Вы же твари, — сказал он. — Вас в зоопарке держать, в клетках.
Сын наставил на него смартфон. Под смартфоном кривились губы.
— А на камеру слабо сказать, чел?
Татьяна стукнула его по руке.
— Убери телефон! — шикнула она на сына.
Мурлов повел шеей — тяжело вполоборота смотреть в пыльное стекло. Мыли бы они его хоть что ли!
— Валентин, — сказала бывшая жена, — я понимаю, что это, может быть, не совсем порядочно с нашей стороны, но ты мог бы поучаствовать!
— Пусть вон, молодой видеолюбитель, подрабатывает и копит, — сказал Мурлов. — Не дерьмо же на палочке.
— Чего-о? — протянул сын-идиот.
— Он будет, будет! — закивала Татьяна. — Но когда он накопит? А деньги нужны сейчас. Просто нам как раз надо внести предоплату.
Мурлов поднялся.
— Мы, кажется, развелись, — наклонился он к бывшей жене, глядя на нее сверху вниз. — Ты пришла на готовое, ушла с двумя с половиной миллионами в зубах. Я две квартиры продал. У тебя что, ста тысяч нету?
— Так времени прошло, Валя…
— Три года.
— Не могу же я просто так вывести деньги из оборота!
— Какого оборота? — спросил Мурлов.
Татьяна развела руками.
— Я — деловая женщина, Валентин. Я открыла салон, я сделала заказ…
— И тут вдруг — хлоп! — Мише захотелось в колледж?
Сын кивнул, не отрываясь от телефона.
— В точку, чел.
Мурлов вдруг совершенно ясно представил, как делает шаг, с дружелюбной улыбкой кладет ладонь сыну на затылок и резким движением впечатывает его лицо в стол. Бамм! Кровь, крик, сопли. Смартфон в трещинах, розовый коктейль капает на пол. К нему примешивается более яркая, багряная струйка. Валентин, что ты наделал!
Мурлов тряхнул головой. Почему он вообще должен слушать эту дуру? Из приличий? По старой памяти? У нее, видите ли, все деньги в обороте. Только нормальные люди всегда имеют некий запас. Тысячу рублей или полтора миллиона — не суть важно. Важно постоянно держать в уме, что у тебя должна быть страховка на случай непредвиденной ситуации. Миша хочет в колледж!
И все же он не ушел сразу. Помедлил. Было в этом что-то сродни игре в приманку. Мурлов видел возможность помучить Татьяну и не смог себе в этом отказать.
— Расписку напишешь? — спросил он.
— Хоть сейчас! — быстро сказала бывшая жена и полезла в сумочку.
Поверила в его добродушие.
— Сейчас не надо, — сказал Мурлов. — Через две недели.
— Как — через две недели?
Лицо Татьяны пошло плохо задрапированными морщинками.
— Ну а как? — сказал Мурлов. — Мне же тоже надо средства вывести. Из оборота. Или тебя не устраивает?
— Устраивает, — кивнула жена. — Мы попросим отсрочку.
— Ма-ам, — вякнул отпрыск.
— Ты хочешь сойти за умного? Помолчи.
Мурлов улыбнулся.
— Значит, через две недели в кафе напротив старой квартиры. — Он огляделся. — В этом мне не нравится.
Татьяна ничего не сказала ему в спину. Она была умная женщина. Гадюка. Не провоцировала, когда могла получить то, что требовала. За это Мурлов ее искренне ненавидел. Как, впрочем, и за все остальное. Тяжелое и темное чувство одолевало его все двенадцать лет совместной жизни. Иногда он представлял бывшую жену старой сиамской кошкой. Честно говоря, он разделал бы ее без всякого удовольствия.