На своем видавшем виды «фокусе» Мурлов вернулся в садоводство, проехал мимо дачи Трегубовых, чтобы посмотреть, на месте ли хозяева, мельком, кажется, даже заметил кота за стеклом веранды. Осадок от поездки в город тут же растворился в предвкушении будущей охоты. Здесь котик, здесь.
Заехав на участок, Мурлов загнал автомобиль под навес, закрыл ворота. По дорожке из оранжевой и белой керамической плитки он пошел вокруг дома и пристройки, проверяя, не было ли каких нежданных гостей. Взгляд его был цепок и внимателен. Попутно Мурлов отметил, что кусты крыжовника, пожалуй, надо бы подрезать, слишком уж он, говнюк, разросся, и в очередной раз пообещал себе спилить яблоню, с какой-то дури однажды посаженную Татьяной на заднем дворе. Дачу и копошение в земле бывшая жена не выносила, но яблоню ей посоветовала одна из многочисленных деловых подруг, мол, денежное дерево. Татьяна ее сама сажала, сама поливала, сама чуть ли не с заговорами ходила вокруг тощего саженца. В квартире, было время, она все заставила горшками с толстянкой, денежным деревом номер два. Денег ей вечно не хватало.
Бесило это неимоверно.
Мурлов погрозил яблоне пальцем и двинулся мимо низкого дровяника с наполовину разобранной поленницей к синему хозяйственному боксу и скамейке, обитающей в окружении цветочных клумб. Клумбы густо заросли сорняками. Это безобразие давно следовало выкосить к чертовой матери, но руки у Мурлова все никак не доходили. Он остановился. Взять что ли триммер и пройтись героем по всему участку? Взгляд его лениво переместился за земляной бугор, оставшийся от выкопанной трубы, и уткнулся в дощатую заплатку. Внезапно Мурлов понял, что наглая рыжая тварь во время его отсутствия нанесла визит на территорию участка. Это было шестое или седьмое чувство. Тонкий кошачий запах. Флер былого присутствия.
Очень интересно.
Триммер и клумбы были тут же забыты. Явился, паренек. На разведку явился, на аромат мяса. Ты на мою землю ступил, рыжий! Мурлов едва не закричал от охотничьего восторга. Торопливым шагом, вытирая вспотевшую шею, он завершил прогулку, звякнув связкой с ключами, отпер дверь.
Дом у него был небольшой, одноэтажный, три комнаты, кладовка, мастерская и подвал. Еще имелся чердак, но Мурлов его не использовал. С конца строительства он бывал там, пожалуй, раза три или четыре всего, закинул Татьянины какие-то вещи, обрезки досок, несколько плит минеральной ваты. Так все это богатство и лежало под крышей второй уже год.
От входа слева находилась гостиная — широкие окна, камин, диван, два кресла и секретер. На полу — темный паркет и дешевые плетеные овальные коврики. На стенах — кремовые панели, монструозный телевизор, пейзажи в рамочках и узкое зеркало, призванное намекать на умеренность в еде. Отопление в садоводстве, как и водоснабжение, и канализация, было централизованным, тепло в батареи давала новая газовая котельная, к которой сразу, с участка, шла подводка, и наличие камина являлось, скорее, прихотью, чем необходимостью. Но Мурлову решение строительной конторы понравилось, и он оставил камин в планах. Периодически он даже его протапливал и кое-что из ненужных газет, бумаг, тряпок жег в широкой, обложенной декоративным камнем пасти.
Гостиная плавно перетекала в кухонное пространство с холодильником, мойкой, посудомоечной машиной, разделочным и обеденным столами. Шесть стульев. Немецкий фарфор за стеклами кухонных шкафчиков. Зеленые виноградины светильников. Из кухни, минуя коридор, можно было пройти в небольшой тамбур и спуститься в подвал или перебраться в мастерскую.
От входа справа за гардеробом с верхней одеждой пряталась обширная кладовка, которую Мурлов не переставал пополнять припасами, каждый раз выезжая в город. Наверное, месяца три-четыре при апокалипсисе он мог бы жить на крупах, консервах и бутилированной воде. Возможно, протянул бы и полгода.
За кладовкой шли спальни — семейная и гостевая. Семейную, превращенную Татьяной в царство розовых обоев и желтых одеял, Мурлов запер и больше в нее не заглядывал. Ну, разве что изредка, чтобы постоять на пороге, удивляясь, как он позволил этой безвкусице обосноваться в его доме. У бывшей жены были отвратительные представления о семейном уюте.
Гостевую же спальню он обставил по своему вкусу, с аскетической простотой. Серые обои, ковролин. Узкая койка для сна, стол с компьютером, бельевой шкаф, стул. Из семейной спальни перетащил только железный оружейный ящик. В ящике хранились газовый пистолет и пневматическая винтовка «хатсан страйкер». Винтовка была дешевенькая, турецкая, но для птиц годилась. На двадцать метров стреляла на удивление точно.