О будущем.
— А ведь ты, дружок, тоже здесь останешься, — шептали губы.
Закончив с ножками, Мурлов вывел из ниши «кэрхер» и, включив, обдал стол крепкой струей из шланга. Остро запахло хвоей. Брызнуло по ногам. Вода, пенясь, закрутилась крохотным водоворотом у сливного отверстия в полу.
Что ж, довольно. Мурлов убрал мойку и включил вытяжку.
Тонко пропела трель звонка. Звонок в ворота был выведен и в дом, и сюда. Здесь же, в боксе, на стене Мурлов разместил видеофон. Если в доме ему было совершенно не важно, кто вызывает его к воротам, то в маленькой берлоге для запретных удовольствий наличие возможности посмотреть, кто стоит по ту сторону забора, представлялось жизненно необходимым. Соседи и случайные туристы, решившие спросить дорогу, — это одно, а полиция — совсем другое. Следствие из первого правила: не давай застигнуть себя врасплох.
И отговориться, почему видеофон поставлен здесь, было не сложно. Звукоизоляция. Случись что, хотя бы пожар, а он и не услышит. В доме, как ни крути, по-другому. Кто ни спросит, чем он в боксе занимается, получит ответ: «А всяким». Для этого лежит беговая дорожка и приставлен к стене мольберт.
Звонок снова издал звук. Мурлов неторопливо вытер руки, включил видеофон и на маленьком экранчике разглядел соседа, живущего в неухоженном домике наискосок. Сосед был крепкий, седоватый старик лет семидесяти, наезжал в садоводство периодами, на неделю, на две, не больше. Вроде бы даже где-то работал до сих пор. Чуть ли не в «закрытой» какой-то конторе.
— Сейчас.
Мурлов отжал кнопку динамика, еще раз оглядел сохнущий, блестящий кафель, надел шлепанцы и вышел из бокса. Дверь закрыл, ключ убрал в карман халата. Горячее июньское солнце словно ладошку приложило к макушке.
Красота!
Сосед, оказывается, был не один. К ногам его жалась пушистая собачонка с темными глазами-бусинками. В отличие от котов, к собакам Мурлов был равнодушен, поэтому даже наклонился и опустил руку, чтобы дать животному обнюхать свои пальцы. Собачонка, впрочем, энтузиазма не выказала. Бусинками хлоп-хлоп. Дура.
Мурлов выпрямился.
— Здравствуйте, — сказал сосед.
— Здравствуйте, э-э…
— Николай Петрович, — с готовностью представился гость.
— А я — Валентин Сергеевич.
Старик кивнул.
— Я знаю.
— Чем обязан? — спросил Мурлов, совершенно не собираясь пускать соседа на участок.
— Я живу рядом…
Николай Петрович показал на свой дом, прячущийся за двумя березами. Обветшавший балкон на втором этаже желто просвечивал сквозь листву. Виднелась рогатая ветка антенны, прибитой под коньком крыши.
— Я осведомлен, — сказал Мурлов.
— Мне нужно срочно отлучиться, а кроме вас я никого здесь особо не знаю, — виновато произнес Николай Петрович и добавил: — Простите.
Мурлов понял. Он был понятлив.
— Хотите собачку со мной оставить?
— Если можно.
— К сожалению…
— Она тихая, — торопливо сказал Николай Петрович, — выгуливать ее не надо, пусть она до вечера посидит у вас в одной из комнат. Вечером я приеду и заберу ее обратно. То есть, всего-то часа на три-четыре.
— А дома у вас…
— Нет-нет, — замотал головой сосед, — невозможно. Нельзя оставлять одну.
Мурлов посмотрел на песика, чуть подергивающего лохматым хвостом. В принципе, конечно, для поддержания реноме добропорядочного человека… Кто тогда заподозрит его в слабости к котикам?
— И зовут его? — спросил он.
— Ну-у… — замялся вдруг Николай Петрович. — Я, собственно… Дружок его зовут. Очень простая кличка.
— Дружок?
Песик никак не отреагировал.
— Он вас пока боится, — пояснил сосед.
— А он не грызет вещи? Не бесится? — спросил Мурлов. — Я знаю, некоторые собаки такой бедлам…
— Нет-нет! — поспешил заверить его Николай Петрович. — Исключительно смирный экземпляр.
— От жены достался?
— Н-нет, это с работы.
— Ясно, — сказал Мурлов. — Значит, его можно закрыть в комнате и не беспокоить?
— Да.
— Кормить, я так понимаю…
— Лучше ему ничего не давать. У него — свой рацион.
Мурлов подумал: четыре часа? Что ему какие-то четыре часа? И котик потерпит, посмотрим на котика вечером.
— Собственно, я не против, — сказал он.
Николай Петрович прижал ладонь к груди. Облегчение выразилось на его сухом лице.
— Я вам буду очень благодарен.
— Это само собой, — сказал Мурлов. Он пошире раскрыл дверцу в воротах и отшагнул в сторону, приглашая собаку внутрь. — Давай, Дружок, заходи.
Песик смотрел на него черными глазами.