Когда Инна и Лиза смогли оторваться друг от друга и с удивлением обнаружили отсутствие Кристины, стрелки на часах уже неумолимо приближались к цифре «12».
– Хочешь кофе? – предложила смущенная Лиза, стремясь побыстрее прервать момент неловкости и подозревая, что таких моментов будет еще ой как много.
– Да, конечно, – кивнула Инна, – Только давай не дома. Около мэрии есть очень славное кафе.
– Хорошо. Тогда я… Схожу переоденусь. А ты… Чувствуй себя как дома.
Выпалив всё это с запинками и с ужасающей неловкостью, Лиза скрылась в дебрях квартиры. Улыбающаяся Инна осталась в прихожей. Она подняла упавшую неизвестно когда перчатку, посмотрела в зеркало, стряхнула со щеки едва заметную пылинку и, широко открыв глаза, покачала головой:
– Ну ты даешь, Инна Николаевна. Кто бы мог подумать…
И правда – кто бы мог подумать, что разумная и правильная Инна Рубина окажется в такой ситуации. Кто бы мог подумать, что она влюбится как девчонка и окончательно перестанет контролировать собственные чувства. А самое главное – кто бы мог подумать, что мужу объекта Инниной любви придет в голову нагрянуть к ней в офис посреди рабочего дня с – на первый взгляд – диким и странным предложением.
Он пришел без звонка, без предварительной договоренности. Для проформы пару раз стукнул в дверь и широкими шагами вошел в кабинет.
– Простите? – Инна недоуменно подняла взгляд от компьютера и посмотрела на вошедшего мужчину.
– Это вы простите. Я так стремительно ворвался, чтобы не успеть передумать. Меня Алексей зовут. Ломакин. А вы – Рубина Инна, верно?
– Да… Присаживайтесь, пожалуйста. Я так понимаю, что разговор у нас с вами будет долгим?
– Не знаю, – Лёша проигнорировал предложенное кресло и буквально упал на стул, – Всё зависит от вас.
Инна тяжело вздохнула, сняла очки и закрыла крышку ноутбука. Растерянность – вот то, что сейчас раздирало её изнутри. Она не знала, что делать и что говорить.
– Мне нужно извиниться перед вами, да? – спросила, наконец, тихим голосом.
– Нет, не нужно, – горько усмехнулся Лёша, – Вы-то тут причем… Не вы – так другая появилась бы. Я не о том говорить пришел. Мне нужно знать – вы к Лизе серьезно относитесь или для вас это только развлечение?
– Серьезно, – без улыбки ответила Инна, – Настолько, насколько это вообще возможно в такой ситуации.
– То есть?
– Не переспрашивайте. Вы меня прекрасно поняли.
Да, Алексей понял. Слишком часто он слышал в голосе жены те же самые нотки, что прозвучали сейчас – безнадежность.
– Раз серьезно – то у меня есть к вам просьба. Я должен уехать. Надолго – на три недели. А Лизе скоро рожать. И я хотел бы, чтобы пока меня не будет, вы с ней побыли.
Только Бог знает, каких трудов стоило Инне «сохранить лицо». Внешне она оставалась спокойной и отстраненной, а внутри мгновенно поднялся ураган противоречивых чувств.
Что он задумал? Или это ОНИ задумали? Нет-нет, Лиза здесь ни при чём, абсолютно точно. Значит, муж. Что скрывается за этим предложением? Ведь это не просьба, а именно предложение! И еще какое! Чего он хочет?
– Хочу быть спокойным за неё, – раздался Лёшин голос, и Инна с ужасом поняла, что последнее предложение произнесла вслух, – Так вы согласны?
– Вы осознаете последствия? – твердо спросила Инна, сумевшая быстро взять себя в руки. – Понимаете, чем это может кончиться?
– Понимаю.
– Тогда я согласна. Но только при условии, что Лиза будет не против.
– А вы полагаете, она может быть против? – горько спросил Лёша и поднялся на ноги. – Я вам позвоню после того, как поговорю с ней. И дам все инструкции.
– Инструкции? – удивилась Инна, тоже вставая.
– Естественно, – кивнул и усмехнулся уголком губ, – Витамины, прогулки, питание, режим, зарядка и так далее. Я всё вам расскажу.
– Хорошо. В таком случае я жду звонка.
– До свидания.
Лёша быстрым шагом двинулся к выходу из кабинета, но на полпути его остановил дрогнувший голос Инны:
– Алексей… И всё же простите меня.
– Конечно, – оглянулся, посмотрел исподлобья и снова усмехнулся, – Только что нам толку от ваших извинений.
Сложный это был разговор, противоречивый. Но сегодня утром Инна была готова к Лёшиному звонку и после выслушивания его многочисленных инструкций, сразу поехала к Лизе. Она прекрасно помнила о решении навсегда попрощаться после рождения ребенка. Но не очень-то в это верила. Почему-то подсознательно ей казалось, что так просто всё не закончится. И обязательно будет иметь свое продолжение.
– Я готова, – Лиза появилась из комнаты, одетая в свободный комбинезон и свитер поверх него, – Пожалуйста… Достань мне пальто.
– Конечно, – Инна с готовностью сорвала с вешалки широкое драповое пальто и помогла Лизе его надеть, игнорируя разлившееся по телу тепло от случайного прикосновения к шее, – Кстати, мы пойдем пешком, если не возражаешь.
– С удовольствием. Ты же знаешь…
– Знаю.
Впоследствии вспоминая первые две недели, проведенные с Инной, Лиза всегда говорила только одно слово: «покой», скрывая за ним более личное – «счастье». Неловких ситуаций между ними больше почти не было: Инна ворвалась в чужую жизнь так, словно она всегда была её собственной.
По утрам она готовила Лизе завтрак, раскладывала на блюдце нужные витамины и выдавливала из неподатливой морковки сок. После обязательно следовала получасовая прогулка и посещение кино или театра. Затем – отдых, когда Лиза полулежала на кровати, обложенная подушками, и играла с Инной в нарды.
После обеда они снова шли гулять, а по возвращению делали специальную гимнастику, ужинали и – ровно в девять! – ложились спать. Иногда к этому расписанию добавлялись посещения женской консультации, закупки в магазине и прочие бытовые мелочи.
И всё было хорошо, и замечательно, и успокоилась Лиза, и перестала ночами плакать в подушку, вот только по-прежнему руки тянулись к рукам, и не было никакой возможности уклониться от нежной ладони, изредка касающейся щеки.
Конечно, обе старались исключить любую возможность лишних прикосновений. Но не всегда хватало силы воли.
– Ты уже засыпаешь? – шепотом спрашивала Инна, склоняясь над задремавшей у телевизора Лизой.
– Нет, – шептала в ответ та и судорожно жмурилась, ощущая на своем лице теплое дыхание.
– Кофе или чай? – забегала с утра в гостиную Лиза и быстро отворачивалась, сохраняя в зрачках картину полуобнаженного Инниного тела.
Лёша звонил каждый день. Бодро-веселым голосом интересовался самочувствием жены, требовал четкого отчета от Инны – что делали, где были, выполняли ли распорядок. Но за шутливым тоном ясно было слышно тоску и некоторую нервозность.
Каждый раз, повесив трубку после разговора с мужем, Лиза надолго замыкалась в себе – давило уже привычное чувство вины. Инне это не нравилось. Но ей хватало тактичности не поднимать скользкие темы, а с умением настоящего тактика и стратега обходить все острые углы.
А время шло, неотвратимо, неумолимо приближая очередную жизненную развязку, за которой – либо стабильная, «детная», семья, либо… А что «либо» Лиза даже себе самой ответить не могла.
В конце февраля, когда до родов оставалась всего неделя, в Таганроге выдался особенно солнечный и неожиданно-теплый день. Инна проснулась рано – около шести утра – и, потягиваясь, с удовольствием посмотрела на залитую нежным светом гостиную.
Странно – как быстро она смогла почувствовать себя здесь, как дома. Эта небольшая квартира неуклонно вызывала у неё ощущение возвращения в детство – как будто сейчас издалека послышится мамин голос: «Инночка, вставай, завтрак готов», и папа, проходя мимо, шутливо ущипнет за пятку, и будет долгое семейное чаепитие, бутерброды с копченой колбасой, выглаженная форма, улыбки и счастье. Тихое счастье.
Внезапно негу и расслабленность утра прервал тихий грохот и приглушенный голос: «Ах, чёрт побери!»
Инна подскочила с дивана, и как была – в пижаме – бросилась в Лизину комнату. Сердце её заколотилось как сумасшедшее, а в ушах звоном забесновалась одна мысль: «Неужели уже роды?».