Вот Инна держит ладони Лизы в своих и просит тихим шепотом:
– Прошу тебя… Просто посмотри на меня. Клянусь, я ничего не буду делать – просто посмотри на меня.
Вот Лиза прячет лицо на теплом мягком плече и спрашивает:
– Когда я снова смогу думать? Скажи мне… Это ведь не будет длиться вечно.
– Нет. Это было бы слишком просто. Но если бы могла – я бы хотела сойти с ума вместе с тобой. Чтобы больше никогда ни о чем не думать.
– Ни о чем?
– Кроме тебя – ни о чем…
Вот они идут по набережной, крепко держась за руки – и даже сквозь тонкую кожу перчаток чувствуется жар. Он разбегается дрожью по телу, и уже не спасает пальто, шарф и теплый свитер. Холодный жар… Сводящий с ума.
– Веди меня, – чуть слышно просит Лиза, – Я закрою глаза, а ты веди меня. Я доверяю тебе так, как никому и никогда еще не доверяла. Веди меня.
Вот ступеньки каменной лестницы. Одинокий тусклый свет фонаря. Лиза смотрит в плечо Инны и чуть шевелит губами.
– Почему ты молчишь?
– Я боюсь сказать тебе то, чего не должна говорить.
– Не должна… кому?
– Не знаю… Себе, наверное.
А вот ночное небо проникает ошметками сумерек сквозь окно кухни. Дверь плотно закрыта, и Лиза сидит на стуле, прижав к уху телефонную трубку, и глотает губами соленые слезы. А в трубке – тихое дыхание.
– Побудь со мной еще немножко…
– Столько, сколько захочешь. Всегда. Обещаю.
«Всегда». Ах, если бы всё в жизни было так просто. Если бы могли люди встречаться и выбрасывать из жизни всё, что было до этой встречи. Бывших друзей, бывших любимых, обиды и разочарования, предательство и горючие слезы. Если бы можно было вдруг откинуть всё это и снова – еще хотя бы раз! – поверить в сказку.
Ах, если бы можно было уходить, не причиняя боли. Или сразу понимать при встрече, навсегда это или всего лишь тонкий перешеек чувств, где можно передохнуть, успокоиться, залатать изношенное сердце и дождаться того – настоящего!
Дождаться… Знать бы еще, придет ли оно – или уже было, но прошло незамеченным, растворилось в недоверии и неверии в сказку.
Лиза не заметила, как дошла до конца аллеи и углубилась в сугроб. Очнулась только от настойчивого звонка мобильного телефона в сумке. Улыбнулась, поправила шарф и быстро выбралась на аллею.
– Да, Лёш, – голос мужа было очень плохо слышно через вязаную шапку, но даже так в нём можно было уловить нотки беспокойства и раздражения, – Я рано проснулась и решила погулять. Нет, одна. Хорошо, я выйду из парка и поймаю такси. Пока.
Телефон скользнул в сумку и ударился обо что-то с легким пластмассовым звуком. Лиза осмотрела измазанное снегом длинное пальто и потихоньку побрела к выходу из парка. Чувство вины снова подняло свою голову и затруднило дыхание.
Бедный Лёшка… Как тяжело ему было. Но лгать было бы подлее.
Лиза вспомнила, как произошел этот разговор. Это было в декабре – когда её чувство к Инне расцвело окончательно и занимало собой всё время и все мысли.
Они возвращались на автомобиле от родителей и в приемнике – вот совпадение – играла та же песня, что и несколько месяцев назад.
«Право выбирать – нам наказанье за мечту, которой не было у нас…»
– Лёш, как ты думаешь, право выбирать – это действительно наказание? – спросила вдруг Лиза.
– Может быть, – кивнул Лёша, – Особенно когда выбор не очевиден.
– А тебе приходилось выбирать между людьми, которые тебе очень дороги?
– Приходилось. До армии у меня была любимая девушка. Я на ней жениться собирался. А в Карелии на втором году службы другую встретил. Пришлось выбирать.
– И кого же ты выбрал? – сердце замерло и запульсировало тяжелыми толчками.
– Ту, которая ждала. Потому что с новой еще неизвестно что бы вышло – да и пацаном я сам с трудом понимал, люблю её или так… влюбился.
– А почему не женился тогда? – удивилась Лиза.
– Она замуж вышла за полгода до того, как я вернулся.
Алексей свернул на улицу Чехова и ласково погладил коленку жены. Улыбнулся.
– Я ни о чем не жалею. Женился бы тогда – тебя бы не встретил. А так – видишь, как удачно сложилось.
– Да, но ты же любил её. Как же так? Её любил, потом меня полюбил? А вдруг после меня еще кто-нибудь появится?
– Не думаю, – засмеялся, – Я теперь уже не пацан и знаю разницу между «люблю» и «хочу». И «люблю» на «хочу» никогда не променяю.
– Ты секс имеешь ввиду? – удивилась Лиза. – Но я же тебя не про секс спрашиваю…
– Да нет, секс – это отдельный разговор. Я говорю о «хочу быть рядом», «хочу целовать», «хочу завтракать вместе», «хочу чтобы вместе» и так далее.
– Так ведь это и есть любовь…
– Может и так. Но это не моя любовь. Моя другая. Моя – это тоже «хочу», но только обратное.
– Как это?
– Хочу, чтобы ты была счастлива. Хочу, чтобы улыбалась. Хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.
– Лёшка…
Не выдержала Лиза, отвернулась к окну и замолчала, тщетно пытаясь скрыть рыдания. Боль и ненависть к самой себе затопила её и мешала дышать. Как можно предать такого человека? Любого нельзя, но будь он подлецом, это было бы не так отвратительно. Можно было бы часть вины на него переложить. Мол, это не я такая, а это потому, что ты такой. Лёшка-Лёшка… Преданный и честный. Как можно тебе врать? Кто сказал, что измена – это только секс? Вот она, измена – когда живешь с одним, а думаешь о другой. Когда с одним просыпаешься, а с другой мечтаешь засыпать.
– Прости меня, Лёшка, – прошептала Лиза сквозь слёзы.
– За что? Лизонька, что с тобой?
Остановил машину, развернулся на сиденье, обнял. Гладит по голове, успокаивает, извиняется – что разволновал, растревожил.
– Лёшка… Прости…
– Да за что простить, родная? Тебе не за что передо мной извиняться.
– Прости за то, что я тебе больно… делаю.
– Но ты не делаешь! – вспыхнул, губами коснулся холодных щек, в глаза заглянул пытливо.
– Значит, сделаю… Я влюбилась. Я предательница, Лёш… Прости меня…
Остановился. Резко вдохнул в себя воздух и ладонью взъерошил собственные волосы. На лице – никаких эмоций, а в глазах – целый ураган.
– Ничего, – кивнул и, сжав губы, коротко рассмеялся, – Ничего, Лизонька. Поехали домой. Там ты мне всё расскажешь. Только не нервничай. Тебе нельзя волноваться.
Оставшуюся дорогу они молчали. Лиза плакала, уткнувшись лбом в холодное стекло автомобиля, а Алексей до боли сжимал руль и смотрел вперед.
Дома он в первую очередь отправил жену в ванную, а сам зашел туда через двадцать минут с чашкой чая.
– Я накапал туда валерьяновых капель, – улыбнулся доверительно, – Хочешь, я принесу табуретку и посижу тут с тобой?
– Хочу, – сквозь слёзы кивнула Лиза, – Очень хочу…
6
Дома было, как обычно, тепло и пахло почему-то елкой – несмотря на то, что новый год давно прошел. Лиза повесила промокшее пальто на вешалку и привычно поцеловала мужа в гладковыбритую щеку.
– Почему ты меня не разбудила? – мрачно спросил Лёша. – Я проснулся, а тебя нет.
– Тебе нужно было отдохнуть. Ты слишком много работаешь в последнее время.
– Знаю. Но, тем не менее, в следующий раз лучше разбуди.
Алексей помог Лизе снять сапоги и примиряющее погладил её по коленке.
– Я сварил на завтрак овсянку, разогрей и поешь.
– А ты?
– Я уже ухожу. Ты на работу пойдешь сегодня?
– Конечно, – вспыхнула, – А как же иначе?
– Ну да. Замерзла? Давай я тебе ванну наберу.
– Нет, Лёшик, я сама. Ты… Собирайся.
Под пристальным взглядом мужа Лиза прошла на кухню и присела на табуретку. На неё внезапно накатила усталость. И на минутку захотелось, чтобы все вокруг исчезли – и Лёша, и Инна, и всё остальные. Слишком всё это было тяжело. Непосильная ноша.
Через двадцать минут Алексей убежал на работу, а Лиза забралась-таки в ванную. И, расслабившись в теплой воде, снова погрузилась в воспоминания.