– Однажды она из меня уже получилась, – ласковая улыбка Инны прервала это самобичевание и отозвалась очередным сумасшедшим ударом в сердце, – Жаль только, что две идеальные ячейки общества не могут существовать долго под одной крышей.
– Почему не могут? – удивилась Лиза.
– Потому что на фоне одной идеальности вторая смотрится уже обыденностью. Получается, женились два идеала, а на выходе получилась банальность.
– Это ты о своем муже? – Лиза сжала ладони, но всё-таки рискнула спросить. Её удивила та легкость, с которой Инна заговорила о своем прошлом.
– Не только, о себе тоже. Идеальными-то мы оба были. И банальностью стали тоже оба.
– А потом?
– А потом развелись и снова стали идеальными.
Инна улыбнулась в ответ на веселый Лизин смех. Боже мой, как много они еще могли бы друг другу рассказать. Целой жизни, наверное, не хватило бы даже на то, чтобы поделиться прошлым. Если бы она у них была – целая жизнь. Если бы…
– Он был твоим единственным мужем? – продолжая разговор, спросила воодушевленная Лиза.
– Да. Но, знаешь, в детстве у меня была мечта создать свою личную религию, в которой женщинам можно было бы иметь как минимум десяток мужей.
– Зачем столько? – снова засмеялась и засверкала глазами.
– А чтобы из десятка сделать один идеал. Тогда по отдельности они бы были обычными, а вместе – идеалом. И я была бы идеалом. Представляешь, какая крепкая вышла бы семья?
– Да ну тебя, – Лиза вытерла повлажневшие от смеха глаза и с усилием поднялась на ноги, – Ты только смешишь меня, а на вопросы толком не отвечаешь.
– Стиль жизни дипкорпуса – всё время что-то говорить, и при этом держать язык за зубами, – отрапортовала Инна, – Цитата из мадам Марининой. Читала?
– Нет. Я детективы не очень люблю, не могу читать про такое количество убийств. Всегда так жалко убитых делается. Глупость, правда?
– Вовсе нет, – Инна тоже вылезла из-за стола и улыбнулась, потрепав Лизу по щеке, – Ничего, мы еще займемся твоим образованием. А сейчас иди, приляг. Скоро отправимся.
И они отправились. Да так, что вскоре позабыли и о режиме, и о времени, и даже о волшебной «ответственности». Побродили по парку, слепили из тающего снега снеговика, выпили горячего чаю в кофейне, и вдруг – неожиданно – поймали такси и поехали обедать в кафе «Четыре сезона». Потом снова гуляли, смеялись, пытаясь подобрать к слову «идеал» синонимы, и строили теории счастливой семейной жизни.
Домой вернулись в одиннадцать вечера, уставшие, но очень довольные. Пока Лиза принимала душ, Инна быстро выложила в блюдечко вечерние витамины и присела у окна с тем, чтобы дать отдых уставшим за день ногам.
Долго отдыхать не пришлось – тишину вечера разорвала телефонная трель.
– Лиза, домашний звонит, – Инна нашла трубку и постучала в ванную.
– Это Лёшка, наверное. Ответь, пожалуйста, я сейчас выйду – раздался из-за двери приглушенный голос.
Инна пожала плечами и ответила на звонок.
– Слушаю.
Молчание. Настороженное молчание. Впервые в жизни Инна поверила, что через телефонную связь могут передаваться эмоции человека.
– Говорите, я слушаю, – повторила она, – Алексей, это вы?
– Детка? – раздался, наконец, в трубке недоуменный голос. – Что это с тобой? Занялась вокалом и сменила тембр голоса?
– Кто это говорит? – удивилась Инна. – Возможно, вы ошиблись номером?
– Возможно, – согласился голос, – Я так понимаю, ты не Лиза?
– Вы правильно понимаете, – акцент на «вы», – Чем могу помочь?
Голос засмеялся. Затем прокашлялся.
– Сама догадаешься? Лизу позови.
– Подождите минуту.
Инна прикрыла ладонью мембрану трубки и задумчиво посмотрела на дверь ванной комнаты. Оттуда явно слышался шорох полотенца.
– Лиза, тебе кто-то звонит, но это не Алексей, – произнесла, наконец, через дверь, – Попросить перезвонить?
– Не нужно, – распахнулась дверь, Лиза выскочила из ванной и, улыбаясь, взяла трубку, – Это Кристина, наверное. Да, Крысь! Я слушаю.
– Привет, детка. Ты что, завела себе новую любовницу?
Миллион раз Лиза слышала и читала про выражение «подкосились ноги», но никогда до конца не понимала его значения. Сегодня – поняла.
Только благодаря твердой Инниной руке она удержалась на ногах и не рухнула на пол. Ухватилась за дверь, подобралась и ответила, сдерживая разлившуюся по телу дрожь:
– Лёка?
– Она самая. Детка, а твоя любовница не слишком сообразительная. Любовник был сметливее.