— Не знаю, — шепотом отзываюсь, не пытаясь его поцеловать или облапать. – Просто… хочется. Нужно. Как воздух.
Нужно, как воздух, я боюсь снова остаться один, тем более сейчас, когда он рядом. Родное тепло, брат. У меня больше никого, кроме него, не осталось. Нет, да и не будет. Боюсь тебя потерять, Дин. И отпускать не хочу. Если с тобой что-то случится, а я и знать не буду… Нет, это выше моих сил. Не хочу. И поэтому нужно. Как воздух.
Он запускает руку мне в волосы на затылке, сильнее прижимается лбом к моему лбу, открывает глаза, пристально смотрит.
— Понимаю, — вырывается у него.
— Спасибо, Дин.
Улыбаюсь. Я давно не чувствовал себя так… хорошо. Даже… с Джесс было не так. Дин родной, он словно вторая половинка меня самого.
*
Сегодня выдался жаркий денек. Наша машина стоит возле придорожной забегаловки, трасса пуста, народу вообще нет. Неудивительно, ведь этой дорогой редко кто ездит в город. Дверь открыта, Дин сидит в машине, из салона раздаются басы рока. Он качает в такт головой с закрытыми глазами, кайфует. Футболка слегка задрана, кожанка висит на спинке сиденья. Ничего не слышит. Подхожу к машине и несколько секунд просто наблюдаю, как он дергает руками в воздухе, словно отбивая ритм барабанными палочками. Прищурившись, наклоняюсь и прижимаю банку с ледяным лимонадом к его животу, прямо к голой коже, там, где задралась футболка.
— Блять!!! — подскакивает от неожиданности как ошпаренный, смотрит возмущенно и сердито, а я не могу удержаться от улыбки. Он же открывает свою банку, делает глоток и успокаивается. — Ну, узнал что-нибудь?
— Есть парочка зацепок… Но их еще надо проверить. — Сажусь в машину рядом с ним и делаю музыку потише. Дин, кажется, оклемался после того случая с Ситри… И бить меня перестал. И мы… вроде как выяснили все тогда, в ванне.
Сейчас тихо, и Дин больше от меня не шарахается. Иногда даже сам целует. Но обычно мне приходится применять шантаж, чтобы добиться от него повторной инициативы, как тогда, в душевой кабинке.
— Ладно, выкладывай, что узнал. Поедем проверять, — говорит он, прижимаясь лбом к банке. — Чертова жара. Надеюсь, не придется лезть в какое-нибудь дерьмо в очередной раз. Хоть бы раз легкая работенка попалась!
— Очень легкая… А начнем с морга. — Хмыкнув, кидаю ему на колени газету. — Три трупа за две недели… И у всех есть кое-что общее.
— Что? — Берет газету и встряхивает, расправляя. Пробегает глазами по строчкам, хмурится. Забавный. — Что, все блондосы?
— А что мне будет, если я тебе скажу? — Поворачиваюсь к нему, окидывая требовательным взглядом. Да, я опять шантажирую, мне хочется поцелуя. Когда Дин сам целует, это… это просто не выразить словами. Совсем не то же самое, как когда я целую его. Мне просто сносит крышу.
Дин медленно поднимает взгляд от газеты, поджимает губы, глядя на меня возмущенно и сердито. А я едва сдерживаю улыбку.
— По морде дам. — Ворчит и отворачивается, явно пытаясь скрыть смущение. Ему все еще не по себе.
У меня было время, чтобы свыкнуться с моим влечением к брату. У него — нет. А оно есть… Это влечение с его стороны. Я знаю это, читаю в его глазах, иначе бы он не пришел тогда в ванную. Не сказал бы «понимаю». Я больше не говорю ему «люблю», не хочу напрягать и давить. Пусть привыкает. Мне и самому было более чем не по себе, шарахался от себя, от своих желаний… Но сейчас, после того, что произошло между нами, я больше не могу лицемерить сам с собой. Обманываться. Хочу Дина, хочу его так, что иногда больно становится. Хочу и его тело, и душу.
— Тогда раскапывай сам! — беспечно отзываюсь и сползаю по сиденью вниз, насколько это возможно в тесном салоне машины. Делаю вид, что собираюсь уснуть.
Недоуменно смотрит на меня, словно у меня рога на голове выросли.
— Сэм? Ты шутишь, да? — спрашивает с удивлением.
Ну конечно, я же всегда так серьезно отношусь к нашей работе, сам обрезаю всякие шуточки, призывая Дина к серьезности, а тут…
— Нет. Сэм не шутит, — сообщаю нарочито равнодушным тоном. — Ковыряйся сам.
Приподнимаю веки, наблюдаю за ним из-под ресниц.
— Блять, — матерится Дин, понимая, чего я хочу и что от него требуется сейчас. Ведь это не первый случай, когда «злой и коварный» Сэмми провоцирует его на ласки.
Уголок моих губ ползет вверх в предвкушающей довольной ухмылке.
Дин оглядывается по сторонам, проверяя, нет ли кого.
— Ты шантажист и козел, — заявляет он, потянувшись ко мне. Наклоняется надо мной, прижимается к губам.
Положив ладонь ему на затылок, притягиваю ближе и медленно скольжу языком по его губам, а потом ныряю в теплый податливый рот. Ох, Дин… Знал бы ты, каково это… Каково это — мучиться каждый божий день… Смотреть на тебя, сидеть в одной машине, отчаянно жаждать твоих прикосновений, но не иметь ни единой возможности притронуться так, как мне этого хочется.
Опять что-то мычит мне в рот возмущенно. Выталкивает мой язык из своего рта, впихивает свой мне. Действует напористо и нагло, напуская на себя браваду, но я же знаю, что ему не по себе. Впрочем, как и обычно. Боится, что от поцелуев со мной станет геем. Меня это так смешит.
Не знаю, что он там себе думает…
Выталкиваю изо рта его язык, а второй рукой уже лезу под футболку — погладить подтянутый живот с кубиками пресса… Я с ума от его тела схожу.
Дин. Ты просто не представляешь, что творится у меня внутри, когда я к тебе притрагиваюсь.
Он мгновенно отстраняется, тяжело дыша, облизывает губы.
— Сэм, не здесь же…
Залезать в чужие дома, сбегать из полицейских участков, разорять могилы ему не страшно. Нисколечко. Поймают — и ладно… Но зато жутко боится, если нас увидят целующимися. Да кому какое дело, к тому же никто не знает, что мы братья. А он трясется. Не знал, что он такой закомплексованный!
Я весело усмехаюсь, глядя на него. Обожаю эти моменты. Смущенный Дин — это просто нечто. Так и хочется… завалить и трахнуть. Какое счастье, что он не может читать мои мысли в тот момент, когда я смотрю на него.
— Да… жертвы все блондины, — наконец соизволяю ответить. Хочется засмеяться в голос сейчас, но тогда точно огребу подзатыльника!
Ничего, Дин. Настанет время, когда ты перестанешь стесняться наших новых отношений. А я для этого… приложу все усилия.