— Пап, я так не могу… понимаешь, не могу… да еще эта Библия, чтоб её! Я не был собой сейчас, понимаешь? Я не был собой! — еле выдавливал слова Алессандро.
Он сидел на земле, облокотившись на машину, рвота прекратилась, лишь слезы текли по щекам. Доминик суетился рядом, он смочил платок водой и обтирал лицо Алессандро.
— Давай, давай, малыш, приходи в себя, — приговаривал Доминик.
Сейчас он смотрел на сына другими глазами. Все проблемы семьи разом выплыли наружу и решать их должен был Алессандро, решать жестко и никак иначе! В противном случае страшно представить, куда может завести лояльность. Однажды семья уже пережила подобную встряску и плюс ко всему прочему была втянута в войну между кланами. Тогда удалось устоять только благодаря жесткости Сальваторе, его умению принимать решения и умению действовать в критической ситуации. Алессандро тоже всё это умел, и действовать и принимать решения, но ему часто не хватало жесткости Сальваторе и он, бывало, уходил в сторону от решения тяжёлых и спорных вопросов. Несмотря на это, он прослыл в определенных кругах человеком со стальными нервами, его откровенно боялись, как в Риме, так и в Палермо, и с большим трепетом относились к нему в Нью-Йорке. В Риме упорно бродили слухи о его связи с сицилийской мафией. Сам Алессандро при этом постоянно пребывал в сомнениях, правильно ли он поступает, в нём боролись те жизненные принципы, которые были заложены в него даже не отцом, а его дядей, и те установки, которые дал ему прадед. Все попытки перейти исключительно на легальный бизнес заканчивались провалом хотя бы потому, что слишком велика была тяжесть семейного долга и тех связей, которые были наработаны не одним поколением, просто отойти в сторону оказалось невозможным. По крайней мере Алессандро считал так.
Доминик присел рядом с сыном.
— Пап, я знаю, ты меня ненавидишь, — начал Алессандро, — знаешь, я сам себя ненавижу порой…
— Але, послушай… я всё понимаю… сегодня, в этой ситуации ты не мог поступить иначе. К сожалению, я тоже член этой семьи… и мои родители… и мой брат и ты… Я отлично знаю по каким законам живет здесь каждый. И это не законы общества или государства, это законы семьи. Я пытался уйти и тотально абстрагироваться от всего этого, я не признавал всё это, так же, как и Александр, но, мне кажется он поступил более правильно, а я попытался пойти на конфликт и развалить всё изнутри, у меня не вышло, плюс пострадал ты. Дед взвалил всё на твои плечи, он мне отомстил. Да я и не спрашиваю даже ни о чём, я понимаю, что даже сейчас я увидел лишь вершину айсберга, я в семье с одной стороны, а с другой стороны я вне её, я многое вижу, но ничего не знаю.
Доминик замолчал, ему стало тяжело говорить, тем более всей правды он сказать не мог.
— Я сегодня убил несколько человек… и своего троюродного брата… смерть его жены и ребёнка будет на мне… я убийца, понимаешь? Первый раз такая ситуация в моей жизни, никогда ещё я не сталкивался с предательством по крови… — сказал Алессандро.
— Ты не мог поступить никак иначе. — еле слышно, не доверяя самому себе, сказал Доминик. — Однажды наша семья уже пережила нечто подобное, но тогда не успели, пострадал отец Лучано, потом пострадали многие… И знаешь, я тебе скажу, что если бы Сальваторе в то время не пожалел Марко, как не пожалел его отца и мать, возможно сейчас не было бы всего этого. И он отлично видел, что из себя представляет Марко.
— Я думал, что отца Марко убили во время войны кланов… — сказал Алессандро.
— Да, так и было, но это сделал Сальваторе, твой прадед, а потом списал всё на клан Руссо, с которым тогда был открытый конфликт, после чего конфликт перерос в войну. Так что… вот такая у нас семья. Ты знаешь практически всё, Алессандро, но некоторые вещи Сальваторе от тебя утаил, причем вполне осознанно. Мы все знаем лишь часть, это всегда была его стратегия и тактика и его игра.
Алессандро попытался подняться, его била мелкая дрожь, Доминик помог ему и усадил в машину.
— Поехали, я отвезу тебя к Александру, отдохнем там до утра, потом поедем к тебе.
Было уже далеко за полночь, когда отзвонился Альдо. Алессандро не спал, они сидели с отцом в доме его дяди Александра у камина и разговаривали. Так много они не говорили никогда раньше и Алессандро был поражен, что отец оказался на его стороне.
— Да, говори, — ответил на звонок Алессандро, в голосе опять прозвучали стальные нотки.