Сегодня у него была ночная смена, и усталость брала своё. Нэд засыпал на ходу. Вероятно, из-за этого он сдуру попытался удержать наполненный хлебом противень, который уронил другой пекарь. Он не мог допустить, чтобы драгоценный хлеб упал на грязный пол и испачкался. Тяжёлый металлический лист сильно ударил его по среднему пальцу. Боль немного отрезвила Нэда, и остаток смены он держался бодрячком. Придя домой, он напился сырой воды и свалился спать. Проснулся, когда уже стемнело. Ушибленный палец потемнел и распух. Хорошо ещё, что на нём не было кольца. Протирая глаза, Нэд вышел из спальни. Он опасался, что Джон снова начнёт костерить его, но брат молча перебирал вещи. Это были вещи маленького Криса.
- Прости, что сорвался, я не должен был поднимать на тебя руку, - негромко сказал Джон.
- Это значит, что ты не выгонишь меня из дома? – спросил Нэд.
- Я никогда тебя не выгоню. Это ведь и твой дом, мы вместе в нём выросли, - Джон обнял брата. – Выпьешь молока?
- Да. Если можно, тёплого.
Они выжили в эту суровую зиму лишь благодаря козе Марте, которая худо-бедно, но давала им каждый день молоко. Козе тоже приходилось несладко в условиях тотального продуктового кризиса. К весне она отощала настолько, что рёбра торчали, и шерсть начала облезать. Когда омеги ненадолго выпускали её погулять во двор, коза подходила к забору и пыталась об него почесаться.
- Что с твоим пальцем? – спросил Джон, подавая брату эмалированную кружку с подогретым молоком.
- Ушиб вчера во время смены. Ничего страшного, скоро пройдёт, - отмахнулся Нэд, с наслаждением глотая немного горчившее козье молоко, но в данный момент для него не было ничего вкуснее этого молока.
Однако боль, отёчность и чернота со временем не проходили, а только усиливались, заставляя Нэда всё чаще прикладываться к заветной бутылочке со спиртом. Через несколько дней, когда её содержимое закончилось, Нэд всё же решил обратиться к врачу. Пожилой травматолог неодобрительно посмотрел на распухший палец и направил пациента на рентген. Рассмотрев снимок, врач покачал головой:
- У вас раздроблена кость. Должно быть, осколки настолько травмировали мягкие ткани, что началась гангрена. Палец нужно срочно ампутировать.
Из кабинета Нэд вышел белым, как мел. В ответ на вопросительный взгляд Джона молча протянул ему направление в госпиталь, на котором был написан диагноз. Джон прочёл и молча стиснул зубы. Ситуация повторялась. Но только на этот раз на месте племянника, которому нужен был пенициллин, оказался брат.
- Ты сильный, ты обязательно выдержишь. Это не такая уж сложная операция, да и средний палец не самый нужный, - постарался он приободрить брата.
- А где гарантии, что гангрена не распространится на всю руку? – всхлипнул Нэд, который в тот момент готов был дать клятву всем существующим и несуществующим богам, что больше никогда не пойдёт к немцам, и вообще, будет вести себя достойно, ожидая с войны Генри так, как Джон продолжал ждать пропавшего без вести Шерлока.
- С тобой всё будет в порядке. Я достану для тебя пенициллин, - пообещал Джон младшему брату и поспешил в сторону Литейного переулка.
Главное – сделать дело и не думать о том, насколько мерзко будешь чувствовать себя после расплаты. Думать можно будет потом, когда Нэд выздоровеет. Джон не мог позволить себе потерять ещё одного близкого человека. Только не теперь, когда его и так угнетало чувство вины за смерть племянника. Он решительно толкнул дверь аптеки. Звон колокольчика, висевшего на двери, оповестил стоявшего у окошка фармацевта о том, что к нему явился новый посетитель.
Когда одетый в белый халат Джим увидел, кем был этот посетитель, на лице его заиграла улыбка. Уотсон встал в конец очереди. Наслаждаясь чувствами, отражавшимися на лице друга детства, Мориарти неторопливо отпускал пилюли от кашля, пирамидон и рассуждал о пользе лечебных пиявок, баночка с которыми стояла рядом с ним на витрине. Хитрюга Джим всегда умел читать простодушного Джона, как открытую книгу. Вот и сейчас для него не было тайной, что тот предпочёл бы оказаться как можно дальше отсюда, но, тем не менее, преисполнен решимости сделать то, что должен, как человек, идущий к дантисту, чтобы удалить больной зуб. Видать, Уотсона что-то таки припёрло к стенке, раз он явился к нему.
- Привет, Джон, давненько не виделись, - приветливо улыбаясь, кивнул Джим, когда Уотсон, наконец, оказался у окошка в стеклянной перегородке.
- Привет, Джим. Мне срочно нужен пенициллин, - Джон не стал разводить антимонии и сразу перешёл к цели своего визита. – Три упаковки.
- О, как! А я думал, что ты не по делу, а просто так пришёл проведать старого дружка.
- Так у тебя есть пенициллин? – проигнорировав его игривый тон, спросил Джон.
- У Джима Мориарти всё есть, - улыбка фармацевта вышла за пределы лица, - но это будет тебе дорого стоить.
- Назови свою цену, - губы Джона сжались в тоненькую линию.
- Ты прекрасно знаешь, что дело не в деньгах, а в тебе, - шепнул бета.
- Хорошо, я буду в полном твоём распоряжении после того, как получу лекарство, - произнёс Джон. Время игр и недомолвок прошло. Он не должен был снова упустить время.
- На год, - осклабился Джим.
- На полгода, - начал торговаться Джон, до последнего надеявшийся, что расплата будет единовременной, - и я буду по-прежнему работать в госпитале.
- В таком случае ты всё это время должен будешь во всём мне подчиняться и носить ошейник с моими инициалами.
- Договорились, - Джон был согласен даже на этот позорный пережиток рабства, лишь бы только успеть спасти близкого человека.
- Идём со мной в подсобку, я должен получить аванс, - Джеймс был само дружелюбие, но за этим прекрасным фасадом скрывалась тёмная сила. Он открыл дверку, приглашая Джона войти.
В подсобке Джеймс прижал Джона к стене и впился в его губы властным собственническим поцелуем. Нужно было отвечать ему, изображая несуществующую страсть, чтобы он вдруг не передумал. Рука Джима накрыла пах Джона. Разумом Уотсон понимал, что его трогает сейчас совсем не тот, кто был ему необходим, как воздух, но проклятая омежья сущность взяла верх и тут же возбудилась.
- Молодец, хороший мальчик, - проворковал Джим, отпуская раскрасневшегося Уотсона. – Вот твой пенициллин, - он достал из ящика три картонных коробки с ампулами. – Поскорей возвращайся, мне не терпится надеть на тебя ошейник и снять всё остальное.
Джон взял коробки и стремглав кинулся в больницу, где должны были оперировать брата.
***
Врачи заштатного госпиталя не понимали, что особенного в этом пациенте, ради которого прислали самолёт из столицы. Но приказы начальства не обсуждают. Наскоро дописав историю болезни и выдав распоряжения водителю и санитарам, лечащий врач почувствовал небывалое облегчение. Если теперь пациент помрёт, то в этом уже не будет его вины. Санитары осторожно погрузили мужчину со множественными переломами и ожогами на носилки и отвезли его на карете скорой помощи в лес, где находился небольшой, закамуфлированный под поляну, аэродром. Сдав его с рук на руки прилетевшему на самолёте военврачу, вернулись обратно, удивляясь, как этому пациенту удалось выжить.
Рассказывали, что пожарные извлекли его из-под обломков через три дня после бомбардировки «почтового ящика». Личность найденного установить не удалось, потому что одежда на нём обгорела. Сначала решили, что это - труп, ведь на нём места живого не было. Однако пульс прощупывался, поэтому его доставили в госпиталь. Врачи извлекли из ран пациента осколки и заштопали, как смогли, наложили гипс на поломанные ноги и обработали ожоги вонючей, но весьма эффективной в таких случаях мазью. Кололи морфий и пенициллин, правда, без особой надежды на успех. Очень уж плох был этот раненый. Но безымянный оказался на удивление живучим сукиным сыном. Как только через пару дней пришёл в сознание, так сразу весь персонал на уши и поставил: то бумагу и ручку потребует, то зеркало, то, чтобы ему принесли телефон. Ну и гангрена он оказался. Спасу от него не было. Оказалось проще выполнить все его требования, чем выслушивать, как он рассказывает всю твою подноготную. Непонятно, кому он звонил, однако через пять минут после того звонка главврачу пришла телефонограмма из министерства здравоохранения, предписывающая через три часа доставить странного пациента на аэродром, куда за ним прибудет самолёт. Видать, важная шишка. Понятно теперь, почему этот крендель всех строил. Вероятно, потому и фамилию свою скрывает. Так и остался в документах пациентом с номером. Вкололи ему на дорожку двойную дозу морфина, чтоб не так стонал и выглядел довольным, и с радостью сплавили.