Простодурсен обожал вот так стоять и мечтать. Вместе с рекой перед ним проплывали прекрасные воспоминания. Как счастлив он был, стоя на берегу в погожий день. Как прекрасно булькал камни в речку на пару с приятным гостем.
Может, зима ещё окажется приятным временем. Если только он успеет заготовить дров, чтобы им с Утёнком не мёрзнуть.
Простодурсен вступил под полог старого леса. Деревья здесь были большие, полные тепла и густого смолистого аромата. Здесь хозяйничал Пронырсен.
– Приветик, – сказал он. – Уже замёрзли?
– Хочу одну из этих сосен попилить, – объяснил Простодурсен.
– Тю, – ответил Пронырсен, – хватился. На них я давно глаз положил.
– У тебя уже столько дров. Тебе ещё надо?
– Зима длинная, Простодурень ты наш. Придётся тебе приискать себе дерево в другом месте.
– Понимаешь, – объяснил Простодурсен, – лучше этих сосен и нет ничего: они уже засохшие, и дрова не надо будет сушить.
– В горах таких полно, – ответил Пронырсен.
– Это очень далеко…
– У тебя под рукой твои старые яблони. Тоже отлично горят.
– Я не могу срубить свои яблони.
– Руби что хочешь, только мои деревья не трогай. Посторонись-ка, я вот это огромное сейчас завалю.
Простодурсен смотрел, как летят щепки из-под топора Пронырсена, и чуть не плакал. Он приметил эти деревья ещё летом, когда бродил по лесу в поисках бульков. И сразу решил срубить их на дрова. Но потом закрутился с этими утками. А теперь Пронырсен заявляет, что все сосны его.
– Ку-ку, Просто-дур-сен! – окликнул его Пронырсен. Он прервался отдохнуть и вытереть пот со лба. – Всё мечтаешь?
Простодурсен не ответил. Больше всего ему хотелось поколотить Пронырсена или толкнуть его на землю.
И тут он услышал знакомый звук: кто-то долбил клювом дерево. Это был дятел. Тот самый, что по утрам долбит себе на завтрак домик Простодурсена. Звук доносился из-за огромного мшистого валуна. Простодурсен знал, что дятел тоже больше любит старые сухие деревья.
– Пошёл домой греть сердце? – бросил Пронырсен ему вслед.
Но Простодурсен не ответил. На странные вопросы странного соседа лучше отвечать пореже.
Пройдя совсем немного, он увидел дятла. И понял, что рассчитал всё верно. Дятел сидел на превосходном столетнем дубе, уже голом, без листьев и почти без веток. От каждого удара дятла дуб вздрагивал и ходил ходуном.
– Добрейшее утречко, – сказал дятел. – Прогуливаешь топорик?
– Мне, видно, придётся срубить этот дуб, – ответил Простодурсен.
– Только попробуй! – завопил дятел.
– Раз тебе можно столоваться на моём доме, то и мне можно срубить это сухое дерево, – ответил Простодурсен. И решительно начал рубить. Дятла он не сильно боялся.
С дуба посыпались куски коры. Они падали Простодурсену на голову вперемешку с каплями дождя. Но Простодурсен не отвлекался и только сильнее махал топором. Он наконец согрелся.
– Нигде в покое не оставят! – проверещал дятел и улетел.
А Простодурсен вспомнил утку. Всё-таки надо быть смелой птицей, чтобы отправиться в такую даль. Это ж где должен юг находиться, чтобы там сейчас лето было?! Во всяком случае, куда бы Простодурсен ни кинул взор, везде была осень без конца и без края. В общем, не верил он в этот юг, не верил, что тот правда существует и что мокрой холодной осенью там тепло и солнце.
Внезапно Простодурсен увидел два отличнейших булька. Они лежали рядом с большим мшистым валуном. Можно было подумать, что тот их снёс. Но ведь валуны не куры, они яйца не несут? В этом Простодурсен был практически уверен. Спроси его Утёнок, несут ли камни яйца, он бы ответил «нет».
Простодурсен сунул бульки в карман.
В башмаках у Сдобсена хлюпает вода, им не светит высохнуть никогда…
Пока Простодурсен трудился в поте лица, Октава возилась со старой одеждой. Она стояла посреди комнаты, а перед ней громоздилась куча платьиц, кофточек, шляпок, брючек, носочков и туфелек. Октава вспоминала, когда последний раз надевала юбку или жакетик и что тогда случилось, а потом швыряла их в кучу и доставала другие.
В дверь постучали.
«Небось это Сдобсен пришёл жаловаться на погоду», – подумала Октава. И не ошиблась.
– Для сушки белья не погода, а катастрофа, – сказал Сдобсен с порога. С подбородка и носа у него капало. Старые башмаки чавкали и хлюпали. Вид у Сдобсена был не очень счастливый.
– Можно зайти обсушиться? – спросил он.
Октава распахнула дверь во всю ширь, и Сдобсен вошёл. При каждом шаге что-то чмокало, чвакало и чавкало, словно в дом вползло целое болото.