Игорь сложил письмо, спрятал его в стол под бумаги. «Зря уехал...» Он взял пьесы Ростана и стал перечитывать «Сирано». Знакомая, десяток раз виденная и читанная пьеса подействовала на него успокаивающе. Не так хотелось в Ленинград, переход до Якутска представлялся необходимым. Изредка заходили матросы, просились на берег. Несмотря на рабочее время, Игорь разрешал, требуя одного: не напиваться. Матросы делали оскорбленные физиономии («что вы, товарищ старпом, — я ее и запах-то не выношу!») и исчезали. Пришел капитан из города, спросил, как дела. Спросил по привычке. Знал, что никаких дел на судне не было, — потому и отсутствовал полдня. Игорь ответил, что дела ничего, спросил, не выяснилось ли, когда выход.
— Видимо, послезавтра, — сказал Лавр Семенович. — В пути сдайте ихнему старпому имущество и продукты, чтобы нам в Якутске не мешкать... Сходили бы вы в город, Игорь Петрович. Не надоело вам на судне сидеть?
— А что в городе делать? Этот город за полчаса по всем тридцати двум направлениям исходить можно.
— Говорят, в клубе сегодня кино хорошее.
— Как называется? — лениво поинтересовался Игорь.
— Не запомнил, — сказал Лавр Семенович. — Что-то про шпионов.
— Может, схожу...
— Идите. Я вечером буду на судне. Второй пишет ведомости?
— Должен писать.
Игорь проводил капитана и сам вышел. Он спустился вниз, остановился у каюты второго помощника, подумал: «Зайти или не зайти?» Из каюты доносились приглушенные голоса. Игорь поднял руку, чтобы постучаться, но пересилил себя и отправился на берег.
К вечеру «Сахалин» зашел в Быковскую протоку дельты Лены. Капитан Лагунов снял фуражку, протянул руку капитану Кунину и сказал с тяжелым вздохом:
— Ну, владейте, Ефим Васильевич.
— Есть владеть, — в тон ему ответил капитан Кунин, сам закрыл крышку компаса и приказал рулевому править «во-о-он на ту вешку». Лавр Семенович поморщился от такого выражения, нахлобучил фуражку и уселся на диван листать прошлогодней свежести «Огоньки». Началось непонятное плавание.
Игорь слонялся по рубке без дела и обозревал окрестности, которые, кстати сказать, были довольно однообразны. При сдаче вахты он написал в журнале — там, где полагается отражать курс судна, поправку компаса, дрейф, ветер, состояние атмосферы и прочие важные в морском плавании вещи: «Быковская протока р. Лены. Следуем средним ходом под проводкой капитана Кунина Е. В. За вахту пройдено 63...» Он глубоко вздохнул, выплюнул окурок в пепельницу и закончим запись: «.. .километра». Расстояние на реке мерили километрами, да еще и с ударением на букве «о».
Когда совсем стемнело, Кунин, посовещавшись со своим первым помощником, попросил застопорить ход и отдать якорь.
— Мы здесь в темное время не ходим, — объяснил он Лагунову. — Здесь перекат нехороший, а сейчас ветер. Нанесет — не слезешь. Подождем до утра. Так безопаснее будет.
— Безопасность мореплавания — очень важное дело, — сказал Лавр Семенович, вкладывая в эти слова некоторую долю сарказма. Приказав отдать якорь, он пошел вон из рубки.
— Тяжело на своем судне пассажиром ехать, — признался он вечером Игорю. — Кажется, что этот речник все не так делает.
Утром подошли к перекату. Здесь фарватер, называемый по-речному «судовой ход», узкой полосой тянулся у самой скалы. С другой стороны, почти под бортом, показывала желтую спину песчаная кошка.
— А он был прав, — негромко сказал Игорь Лагунову. — Ночью тут все лопасти на камешках пооставляешь. Особенно если ветер.
— Пожалуй, — согласился Лавр Семенович и указал рукой вперед.
Там из-за скалы постепенно, начиная с кормы, показывался черный потрепанный буксир, нелепо приткнувшийся к берегу.
— «Вавилов». Тоже вчера вышел, — сказал Ефим Васильевич, отложив бинокль, — Ему в Жиганске две баржи брать.
— Теперь он их не скоро возьмет, — произнес Игорь.
— Задержится чуток, — кивнул головой Ефим Васильевич.
На «Вавилове» сбежал с мостика человек с мегафоном в руке и побежал на корму.
— Придется его на гак брать, — сказал Ефим Васильевич. — Старпом, дай самый малый.
Игорь, впервые получивший приказание от речного капитана, удивился, не торопясь, подошел к машинному телеграфу и дал самый малый ход сперва правой, потом левой машине.
— Что с ним? — спросил Лавр Семенович.
— Однако, сейчас узнаем.
Ефим Васильевич взял мегафон и вышел на мостик.
— Винт поломал, — сказал речной первый помощник. — По всему видать, что винт. Он тут два раза ходил ночью. Не всегда повезти может, однако.
Игорь на всякий случай позвонил в машину, приказал дать питание на буксирную лебедку и вышел на мостик.
— Матвей, у тебя чего? — кричал в мегафон капитан Кунин.
— Руль заклинило! — густым басом ответил капитан «Вавилова». — Об камень хряпнулся я, вот его и заклинило. Ты, однако, подтащи меня до Жиганска!
— А что в Жиганске? — спросил Кунин. — В Жиганске тебе руль не поправят. Тебя до Сангар тащить надо.
— Мне в Жиганске две баржи брать! — крикнул капитан «Вавилова».
Кунин подумал и сказал:
— Тогда тебя до Сангар с баржами тащить надо.
Суда сблизились, и речные капитаны разговаривали без мегафонов.
— Надо, Васильич, — жалобным басом попросил капитан «Вавилова». — А то я здесь, однако, зазимую. Видал, утром шуга шла?
— Видал... Буксир только получше закрепи. В клюза его продень, обнеси за кнехты...
— Ладно, Ефим Васильевич, знаю...
— Знаешь, а рули ломаешь. Вот я Верке-то скажу. Она тебе шею-то накостыляет, однако.
— Уж конечно, — повеселел капитан «Вавилова». — Подавай буксир!
— И каким это мы теперь ходом поползем? — тихо спросил Игорь у Лагунова, слушавшего диалог речников с большим вниманием. Мимо прошел в рубку Ефим Васильевич.
— Километра три он у нас отнимет, — сказал он с ударением на «о». — Не бросать же его, дурака.
Скорость заметно убавилась. Кроме того, иногда на поворотах приходилось сбавлять ход и следить, чтобы «Вавилов» не снес какой-нибудь бакен или вешку. Днем прошли остров Столб, отделяющий собственно Лену от ее дельты. Открылась могучая, похожая на морской залив река. Берега ее были безлесы и пусты. Слева вздымались дикие, припорошенные первым осенним снегом горы. Справа до самого горизонта, тянулась серая, едва приподнятая над водой равнина. Насколько уродлива и нехороша была намытая рекой пустошь, настолько величественны и прекрасны были горы, спадающие в воду гигантскими косыми уступами. Разговоры в рубке прекратились. Все смотрели на горы, думали о чем-то... Только Кунин, оседлав нос биноклем, разыскивал впереди какой-то бакен.
— Сюда бы наш климат, — грустно сказал Сергей Огурцов.
Ефим Васильевич нашел бакен, черневший впереди едва заметной точкой, и приказал рулевому держать «на два пальца левее». Капитан Лагунов вздрогнул от такой команды. Рулевой сделал вид, что понял, и повел судно влево.
— Вот так достаточно будет, — сказал Кунин.
Рулевой повернул штурвал вправо и удержал судно на курсе.
— Теперь видишь бакен? — спросил Ефим Васильевич. — Вон он, прямо на носу.
— А кто его знает, — пожал плечами рулевой. — Что-то вижу. Может, это бревно плавает...
Кунин приник к стеклу и смотрел вперед. Он чувствовал несколько пренебрежительное отношение к себе со стороны морской команды, и не навязывался, не начинал разговоров и делал вид, что не слушает, о чем говорят другие.
— А сегодня ночью будем двигаться? — спросил у него Лавр Семенович.
Кунин молча подошел к столу, перевернул несколько листов лоцманской карты, подумал.
— Как видимость. Тумана не будет, так пойдем, — сказал он.
— Идите поспите, Ефим Васильевич, — предложил речной первый помощник капитана. — Я до темноты побуду здесь.