Целые две ночи Фелисите не отходила от покойницы. Она твердила одни и те же молитвы, кропила простыни святой водой, снова садилась и смотрела на Виржини. После первой ночи она заметила, что лицо пожелтело, губы посинели, нос заострился, глаза впали. Она их несколько раз поцеловала и не слишком бы удивилась, если бы Виржини вдруг открыла их: для таких, как Фелисите, сверхъестественное кажется вполне простым. Она обмыла ее, завернула в саван, уложила в гроб, надела ей на лоб венчик, распустила волосы. Они были белокурые и для ее возраста необычайно длинные. Фелисите отрезала от них большую прядь, половину которой спрятала у себя на груди, дав себе слово никогда не расставаться с нею.
Тело перевезли в Пон-л'Эвек, как того желала г-жа Обен; она следовала за погребальной колесницей в карете.
После заупокойной обедни надо было еще три четверти часа идти до кладбища. Поль, рыдая, шел впереди, за ним — г-н Буре, потом городская знать, женщины в черных пелеринах и Фелисите. Она думала о своем племяннике, которому ие могла отдать последний долг, и ей становилось еще грустнее, как будто сегодня она хоронила и его.
Отчаяние г-жи Обен не знало пределов.
Сперва она возроптала на бога, считая несправедливостью, что он у нее отнял дочь — у нее, которая никогда не делала зла и всю жизнь прожила с такой чистой совестью! Конечно же, она должна была увезти дочь на юг. Другие доктора спасли бы ее! Она обвиняла себя, хотела последовать за нею, в тоске кричала, мучась кошмарами. Один из них снился ей особенно часто. Муж ее, переодетый матросом, возвращался из далекого путешествия и со слезами говорил ей, что получил приказ взять с собой Виржини. И они советовались, где бы им спрятаться.
Однажды она вернулась из сада в полном смятении. Только что муж и дочь, рука об руку, явились ей (она показывала даже место); они ничего не делали — они только смотрели на нее.
Несколько месяцев, ко всему безучастная, она не выходила из своей комнаты. Фелисите ласково пеняла ей: ведь надо беречь себя ради сына и в память «о ней».
— О ней? — повторяла г-жа Обен, словно просыпаясь, — Ах, да, да! Вы о ней не забываете! — Намек на кладбище, посещать которое ей было строго запрещено.
А Фелисите каждый день ходила туда.
Ровно в четыре часа она проходила по улице, подымалась на холм, открывала дверцу решетки и шла к могиле Виржини. Над каменной плитой возвышалась маленькая колонна розового мрамора, а цветник был окружен цепью. Клумбы утопали в цветах. Фелисите поливала их, насыпала свежего песку, становилась на колени, чтоб удобнее было разрыхлять землю. Г-жа Обен, когда ей можно стало приходить сюда, почувствовала облегчение, скорбь ее словно смягчилась.
И вот потянулись годы, во всем похожие один на другой, не отмеченные никакими событиями, если не считать больших праздников — пасхи, успения, дня всех святых. Какое‑нибудь домашнее происшествие служило датой, от которой потом вели счет времени. Так, в 1825 году два маляра выкрасили сени; в 1827 часть крыши обрушилась на двор и чуть не задавила человека. Летом 1828 года барыня раздавала освященный хлеб; в это же время Буре куда‑то таинственно уезжал, и постепенно стали исчезать старые знакомые — Гюйо, Льебар, г-жа Лешап-туа, Роблен, дядюшка Греманвиль, давно уже разбитый параличом.
Однажды ночью кондуктор почтовой кареты привез в Пон- л’Эвек известие об Июльской революции[3]. Несколько дней спустя был назначен и новый супрефект — барон де Ларсоньер, раньше бывший консулом в Америке и приехавший с женой и свояченицей, у которой были три дочери, уже довольно взрослые. Вы могли их увидеть на лужайке перед домом в широких блузках; у них был негр и попугай. Они сделали г-же Обен визит, который она не преминула отдать. Фелисите, еще издали завидя их, бежала предупредить ее. Но ничто было не в силах взволновать г-жу Обен, кроме писем сына.
Он не мог посвятить себя никакому занятию и целыми днями просиживал в кафе. Она платила его долги, он делал новые, и вздохи г-жи Обен, вязавшей у окна, долетали до Фелисите, которая на кухне вертела прялку.
Они гуляли вдвоем по саду вдоль аллеи и всегда разговаривали о Виржини, спрашивая друг друга, что бы ей понравилось, что бы она сказала по тому или иному поводу.
Все ее вещи находились в той комнате верхнего этажа, где стояли две постели, — там они и были сложены в стенном шкафу. г-жа Обен избегала притрагиваться к ним, но однажды летом решилась их разобрать, и навстречу ей выпорхнула моль.
3
Французская революция 1830 г., в результате которой был свергнут Карл X и установлен режим буржуазной монархии.