- Никто не должен гибнуть, - ответил я. - Как ты не понимаешь!
- Это ты не понимаешь, - возразила она. - Существует множество вариантов реальности, мало или почти неотличимых друг от друга. Они сложены как своего рода паззлы, и куском одной реальности можно исцелить другую - даже шва на заплате не останется, они же изначально подогнаны друг к другу. Чужак погиб лишь в одном из малых миров, а в остальных, возможно, остался невредим. Или хотя бы в одном. - Ну и заумь ты городишь.
Она с виду вроде не обиделась:
- Это ваш философ Переслегин. Он также и фантаст, я признаю, но параллельные миры придумали не фантасты, но учёные. И если это лишь сомнительная теория, так ты числишься в христианах, тебе положено верить в вечную жизнь, - в чём проблема?
- А ты во что веришь?
- В истинное бытие, что плещется вокруг нас в ритме приливов, отливов и дыхания земной коры, заключено в берега, но ограничивает себя одной лишь своей волей и подчиняется лишь себе самому.
Вот такая она была вся - затейлива не по моим скромным мозгам.
Вкалывать на прежнем месте я, как ни пытался, не смог. И мне отыскали "синекуру". Причём тут синий цвет, я так и не понял, в отличие от куры. Потому что сделали меня курьером в той же епархии, что моя жена, и зарабатывал я теперь слегка побольше её самой: Катерина ушла на полставки, потому как в нашем доме стряслась великая радость. Она от меня забеременела, о чём и сообщила с небольшой грустью. Типа ребёнок - не самое худшее, что может случиться с женщиной. Существуют бабы, которым по душе мужские занятия, и мужики, которым по душе женское ремесло. И тех, и этих загоняют в стереотип кувалдой. Вот какое резюме она мне преподнесла, а что имела в виду - непонятно. Если вынашивать и рожать ляльку - женское дело, судя по Катиной кислой улыбочке, то распространять умеренно секретную корреспонденцию - мужское, что ли? Мне ведь в самом деле нравится, и вякнуть не смей! Особенно когда надо обеспечить будущее семьи. Мы ещё и жильё сняли: широкие окна выходили на самый распрекрасный обрыв в море, какой я видел по жизни. Вот и пришлось мне развозить по адресам бумажки с ажурными пиктограммами, попутно обменивая их на другие, с портретом нашего обожаемого всеобщего президента. Уточню: первые были копиями, зато вторые - оригиналами, имевшими хождение по всему государству.
Естественно, я не просил покупателей переводить мне, помимо еврорублей, ещё и тексты, но в них иногда попадались вменяемые клочки. Речь там шла, как я понял, о неких "охотниках на кашалотов". Ради того, чтобы овладеть добычей, Охотники способны уходить на ту же глубину, что и сам морской гигант, и хотя им также необходим воздух, способны задерживать дыхание более чем на два часа... С помощью радиолокации Охотники собираются в косяки из сотен особей, которые действуют с грацией хорошо отлаженного механизма... Имеются предположения, что Охотники могут легко переходить с кислорода, содержащегося в воздухе или растворённого в воде, на дыхание самой водой, что совершенно невероятным образом расширяет диапазон промысла... Предполагается, что Охотникам не страшны никакие глубоководные погружения, потому что их кровь содержит до пятидесяти процентов неизвестного аналога перфторана - так называемой "голубой крови" или "текучего алмаза" и не позволяет телу ни задохнуться, ни быть раздавленным массой воды... По фантдопущению, именно перфлюрокарбоновые эмульсии составляли секрет атлантов, позволивший им воскресить свою культуру на дне океанских впадин. Их препараты, как можно предположить, не вызывали органических поражений, легко удалялись из печени, хотя ограничивали возможность зачатия плода и способствовали прерыванию неудачной беременности, а также очень быстрому протеканию самих родов... Собственно, то вовсе не "препараты", а вещества, имеющие к ним точно такое отношение, как растительные опиаты к эндорфинам... Также у Охотников имеется сдублированный кровоток, позволяющий обеим жизненным жидкостям циркулировать в сменном режиме...
Я проглядывал эту несвязную херню очень бегло - в той мере, в которой она казалась мне применимой к моим обстоятельствам. Теперь-то я догадался, что подсовывали мне её нарочно. Знай, мол, с кем связался...
А Катя всё тяжелела, хотя внешности это почти не портило: наоборот, она совсем чуток пополнела и донельзя расцвела. И не думала бросать свою службу.
Прошли дожди, настало ясное солнышко. Плащ, когда я его навещал, чувствовал себя прилично и даже ко мне ластился - я твёрдо решил, что отдам его сразу после родов, как бы в награду, и перевёл в домашний сейф. Места он занимал не очень много.
Дальше моя история быстро подходит к завершению - начала сматываться, как лента с киношной бобины.
Месяцев через десять - я уже стал опасаться, что жена перехаживает, - Катя резко встала из-за стола, на котором расположился ужин, и сказала:
- Мне время. Звони сёстрам, они у меня на экстренной связи. Только не в "Скорую", там провозятся.
Каким сёстрам? Которые в пышных мантиях? Вот именно. А ведь я и не подозревал, что жена с ними встречается. Вот ведь поганство! Весь мир на ней самой закоротило.
Пока я нехотя копался, хотя по сути ничего такого делать было не надо, только набрать и вздохнуть в трубку - началось. Роженица опрокинулась на спину, упираясь руками в пол, согнула ноги в коленях - и выстрелила плодом так, что он ударился в ближайшую стену, словно пуля.
Я даже не успел сообразить: очень уж оно было маленькое и шло вперёд ступнями. Но инстинктивно подставился, и следующий заряд ударил прямо в меня. Этого я подхватил и тотчас подобрал с полу номер первый, тоже весь в каком-то свалявшемся сером пуху. Оба молчали, только губками чмокали, потом враз выхаркнули по тонкой струйке чего-то молочно-белого и звонко завопили.
Ну да, признаю: если бы я мигом вызвал тех её сестриц, меня бы не контузило этой чугунной чушкой в форме младенца. Но между прочим, ребятишек, которые у вас от нас, простой сухопутной люди, вы ещё и покруче плющите на соответствие стандарту!
- Только не дивись, человече, - пробормотала Катька. - Они обе как надо. Теперь живо процветут.
Приняла обеих девчонок на колени (я уже сумел разглядеть, что они девчонки), протянула к ним груди и пальцами сдавила соски с обеих сторон. Молоко брызнуло в оба рта, словно из инжектора: двойной целенаправленной струйкой.
- Маликита, Далуэта, - проворковала она.
Я про себя решил, что буду звать их Марией и Дарьей. Машенька, Дашенька, Катерина... Но тут набежали родные и близкие, оттеснили от меня родильницу и малышек, и я как-то слегка позабыл, какому чуду был свидетелем.