Он почему-то играл голубка, этакое воркующее счастье.
«А что тут смешного? — думала Ася. — Разве надо вышучивать это? И тогда вот, перед Анной Сергеевной — в фартучке…»
— А вы-то кем работаете? — спросил Олег, совсем осмелев.
— Я-то? Да в журнале тут одном. Веришь, иду туда иной раз, и прямо глаза не глядят.
— Скучно?
— Не говори!
— А того… адью?
— Да вроде бы деньги платят…
И все-таки достал, разлил по рюмкам водку. Выпили. Помолчали.
— Вот и я, — врезался в тишину Олег. — Все думаю — уйду к чертовой матери из этого дома отдыха!
— А чего?
— Ох, Владислав… Тебя как по батюшке-то?
— Да никак. Я ведь тебя не спрашиваю.
— Ну ладно. Так вот — про дом этот отдыха. Уж чего там только не наглядишься! Жалкие людишки. Хуже букашек, вот что.
— То-то вы про кузнечика… — вставила Ася не очень к месту.
— Про какого кузнечика? — встрепенулся Коршунов.
— Да о Ломоносове мы с сестричкой заговорили…
— Почему именно о нем?
— Олег Клавдиевич про кузнечика стихи читал.
— Вы — Клавдиевич? — вдруг перешел Коршунов на «вы».
— Да. А что?
— Нет… Просто так. Редкое имя.
— И папаша мой был редкий человек. Знаменитость по нашим местам.
— Да?
— Да. Доктор. Бессребреник. Домик оставил нам с братцем, так, верите ли, войти рискованно — того гляди, рухнет.
— А вы?
— Что я? — вытянул шею Олег, и снова Асю резануло сходство. Такая в нем была готовность слушать, понимать. — Что именно — я?
— Вы тоже того… бессребреник?
Олегу заметно льстил интерес к нему и это «вы».
— Вы о щедрости… о бескорыстии, что ли? Нет, я — нет. Я промотать могу, а так отдать — не отдам. Сердце не велит.
— А если еще по рюмочке, а?
— Кто их разберет, докторов. Ну, если только немного…
Теперь он выпил суетливо, закусил черным хлебом и сразу заискрился:
— Ух, хорошо! А уж я думал: неужели мимо рта пройдет?!
— Смотри, Слава, это опасно ему.
— Мы взрослые люди, — каким-то незнакомым смешком отозвался Коршунов. — Может, и ты хочешь, Ася?
— Нет, благодарю.
— Постничает? — кивнул в ее сторону Олег.
— Не поручусь. Но пить — не пьет.
— И на том спасибо.
— Так что там про кузнечика?
— А что лучше ему, чем нам, людям.
— С чего бы?
— А вот как сказано, — усмехнулся Олег:
— Ну, это еще не все. Я, брат, не из кузнечиков.
— Это я вижу, — насторожился гость.
— Да и ты не из них.
— И я не из них. Точно.
Они глядели друг на друга, будто перед дракой.
— Так чего ж ты людям мозги пудришь? Стихи эти жалостные… Обоплачешься прямо!..
— Да и ты тоже так!
— Чего, чего я?
— Не то, что есть, на-гора́ выдаешь. В смирение играешь. Я дурак-то дурак, но умный.
— Кто тебя дурачит? Я, что ли?
— И ты. «Ах, молодец, Ася, что привезла этого засранца».
— Ну, ну, ты!
— Пардон. А то вот перед больницей братец заявился из Москвы. Из самой столицы. Папочкин законный. Уж такой тоже добренький. И сразу — отцов дом ему подавай.
— Это тот брат, что тебя навещал? Высокий такой?
— Ну.
— Кем он в Москве?
— Биолог. Кандидат, что ли? Да черта ли с того, кто он?! Кандидат! А вот дом ему хоть плохой, а дай. Дурачка нашел. Тоже мягко так стелет… — Он пьянел и пьянел с этой крохотной второй рюмки, и вот уж набрякли у висков две голубые жилы, и стеклянного блеска желтые глаза обрели твердость и напор. — Я это… Мне твоего не надо, но и за моим руку не тяни.
— Ну, ну, кто у тебя отнимает? — вдруг снова до трогательности миролюбиво пропел Коршунов и пододвинул бутылку, которую хотел убрать. — Так что ты о брате-то?
— Да ничего. Надоело мне. Вон твоя Ася, может, чего-нибудь расскажет.
Ася ощутила дыхание опасности. И вдруг обрадовалась: пусть! Пусть говорит!
И Коршунов поддержал (не ее, конечно, а опасную ситуацию):
— Врат твой, а рассказывать Асе?
Олег хмыкнул пьяно, махнул рукой:
— Ну что ты меня все выспрашиваешь? И вот сверлит, вот сверлит! Такой буйвол здоровый, а с девкой не управится!
— Я?
— Ты. А кто же? Или я тупой, не понял тебя? Да ты живьем съешь, когда нужно. А тут мягкими лапками… И отчество ему мое, понимаешь, и садись, и ешь, пей… Да не надо мне твоей водки. Убери! Ну, убери в холодильный свой сарай!
— Ах, уж вы и так выражаться изволите: «холодильный сарай»… Как свежо!
— Че-го? — сморщился Олег. — «Свежо»! Да как захотел, так и сказал. Думаешь, я холодильников не видел, да?