Итак, Винд и Эльрика спустились в трюм Крылова. Увидели стены, которые были полупрозрачными, в их глубинах угадывалось мерное движение, что–то там переливалось, скользило, постоянно изменялась. Но на этих же стенах были изящные, неизменные узоры; здесь же было несколько дверей, ведущие в помещенья, где имелась необходимая для удобной жизни человека мебель, как то – столы, стулья, кровати, шкафы и шкафчики, сундуки.
Винд спросил:
– Как же так, друг мой; ведь ты – живой, а такое впечатление, что здесь поработали искусные плотники.
Голос корабля мелодичными волнами наплывал с разных сторон:
– И ты – мой лучший друг, привык я к тебе, и к Эльрике привык. Всё, что вы здесь видите – выросло во мне; выросло по моему желанию, но для вашего удобства. Если представить, что у меня были бы другие друзья, то для них вырастил бы я что–то другое, подходящее для них. А сейчас… прошу…
Перед ними распахнулись ещё одни двери, наибольшие и самое красивые из всех. Оказались они в зале – большой и прелестной; в её стенах сияли, улавливая лазурь неба иллюминаторы, а в центре, на постаменте, окружённое живыми нитями, пульсировало, порождая и даря неиссякаемый свет, живое изумрудное сердце.
Некоторые из нитей оплетали златопёрую Ашу и смолянисто–чёрную Яву. Но вот нити раздвинулись, и птица взмыла и уселась на плечо к Винду, а пантера подошла к Эльрике…
Корабль проговорил:
– Они полностью излечены…
Винд и Эльрика от души поблагодарили Крылова, а затем подошли к одному из иллюминаторов и, глядя на летящих поблизости и разговаривающих Гхала и Виша, тоже начали разговор.
Тяжёлой была эта беседа…
Вот Винд произнёс:
– Хотел вернуться героем, а получается – враг я.
– Ну, для империи Ой–Чип–он, ты – настоящий герой.
– Ты, видно, издеваешься надо мной?
– Нет. Мне и самой очень тяжело…
– Ну а что ты – такая разумница, говоришь – книги всякие читала, принцесса, а ничего про Ой–Чип–он не знала?
– Нет, не знала.
– Но как же так?
– Вот так. Велико Многомирье, и, либо в нашей империи Хэймегоне не было известно об Ой–Чип–оне, либо наш Хэймегон загнулся раньше, чем наступил расцвет Ой–Чип–она. Ну а потом, как я уже говорила – наши связи с внешним миром были прерваны, в общем…
– В общем, тому ржавому чипу, очень повезло, что он, прежде чем рассыпаться, встретил таких простачков, как мы. Люди более сведущие отказались бы выполнять его миссию…
Винд замолчал, вспоминая, как сам рвался на это дело, не слушал отговоров Эльрике. Девушка промолчала…
Но и Винд и Эльрика хотели поскорее попасть в Светлоград, узнать, какую помощь они могут оказать в изгнании ЧИПА из Многомирья.
* * *
Пять дней занял их полёт до Светлограда. За этот раз сделали только три недолгих остановки ради Гхала. Дело в том, что этому каменному истукану для полёта требовался горючий газ, а чтобы этот газ вырабатывался, ему надо было кушать. И на тех мирах, на которые они залетали, Гхал поглощал всё, что попадалось под руки (ну, кроме, конечно, разумных существ, и животных он тоже миловал).
Конечно, за эти пять дней и Винд и Эльрика, и все остальные много чего повидали. Удивительные, всегда разные, неповторимые миры открывались перед ними. Несколько раз к ним подлетали другие корабли, но, естественно – не живые, как Крылов, а управляемые командами; это были либо купцы, либо путешественники. Все они направлялись к Светлограду, так как это был воистину великий город и там многое свершалось.
Чем дальше летел Крылов, тем больше становилось таких кораблей, а также – всевозможных ящеров, змеев, и прочих летучих гадов, которые несли своих наездников…
Можно много рассказывать об этих днях, потому что они были насыщены и необычайными видами, и всякими разными встречами и сильными переживаниями. Путешественники попали в бурю, рядом сверкали молнии, но… всё это ушло, осталось позади, и на пятый день они, наконец–то, увидели Светлоград…
Семь миров – шесть по краям, и один – центральный, на котором и располагался Светлоград, а также – древний Город Ветров. На окраинных шести мирах стояли охранные крепости и жилища боевых огнедышащих драконов, которые верой и правдой служили империи Ито. Каждый из этих миров отличался своими особенными цветами, своим рельефом; ну а центральный мир был наибольшим из всех; против обычных в Многомирье тридцати–сорока километров в диаметре, он насчитывал около ста двадцати километров.