– Но вон – посмотри, видишь, красота какая! А ты говоришь – не меняется!
И Степан указал на мир, возле которого в это время пролетал шкатулочник. Там беломраморные дворцы возвышались над нежно–малахитовыми полями; там синели родниковые озёра, там сияли тихим светом берёзовые рощи…
На шкатулочника это не произвело никакого впечатления. Он говорил изменяющимся, почти уже не хриплым голосом:
– В этом нет ничего, чего не было бы тысячелетия назад. И эта архитектура не находит новых форм, она бесконечно повторяет старое. Без ЧИПА здесь нет и не будет компьютеров; никто не изобретёт скоростные самолёты и более стремительные средства передвижения… Ты говоришь так, защищая всё это, старое, потому что устал от городской жизни, и тебе хочется на природу, до которой ты и дорвался, но твоему человеческому духу это быстро надоест. Ты захочешь таких же изменении, как и ЧИП.
– Ну а здесь разве люди не живут?
– Живут, и на очень многих мирах. Просто тебе они пока что не повстречались. Но они отличаются от землян, отличаются от ЧИПА. Может, в этом воздухе, в этом свете есть что–то, что так воздействует на их души? Но они спят. А ЧИП их разбудит. И здесь будут компьютеры, сотовые телефоны, будет кино, будут стремительные средства передвижения; мы доберёмся до самых дальних уголков Многомирья, и всюду будет наше, новое, всегда изменяющееся, совершенствующееся…
Степан слушал его, кивал, хотя и не знал – соглашается или нет. А потом сказал:
– Ты и сам изменился. Раньше говорил – как робот: «надо в переход. Служить хозяину», а теперь вон как разговорился; прямо как на митинге выступаешь, убеждаешь меня…
– Да. Ты прав. Я изменяюсь. Во мне – часть духа ЧИПА, и мне интересен ты, человек с Земли, потому что ты интересен ЧИПУ. И я несу тебя в Ой–Чип–он, потому что там ты понадобишься.
– Ну я и влип, – вздохнул Степан.
* * *
По окончании первого дня полёта, Степан взмолился:
– Ну давай остановимся. Мне поесть надо…
Шкатулочник проговорил:
– Человеческий организм слишком слаб и несовершенен, но с помощью ЧИПА, он больше не будет подвержен ни болезням, ни голоду, ни…
– Знаю–знаю! – перебил его Степан. – Только это будет ещё нескоро, а вот сейчас, видишь вон тот мир, до него отсюда километров пять; он даже выглядит аппетитно.
И шкатулочник согласился – изменил направление полёта.
Они опустились в роскошном, ухоженном саду, где воздух был наполнен такими ароматами, что даже сытому человеку захотелось бы есть. Ну а Степан просто бросился к ближайшему дереву, начал обрывать росшие на нём плоды, пробовать их. При этом говорил:
– Вкуснотища!.. Ты не улетай пока, дай мне наестся…
На что шкатулочник ответил:
– Я всё же улечу, но через некоторое время вернусь.
– Куда полетишь?
– Да присмотрел я здесь кое–что.
Шкатулочник взмыл над деревьями и улетел…
Тогда Степан припомнил, что во время спуска он краем глаза видел небольшое поселение, расположенное как раз на окраине этого сада. Туда теперь и полетел шкатулочник…
Неожиданно Степан услышал приятный голос:
– Здравствуй.
Обернувшись, он увидел, что перед ним стоит облачённая в лёгкое, зелёного оттенка платье привлекательная девушка с удивительно белым, почти мраморным лицом.
– Ну, здравствуй, – отозвался Степан. – Ты местная?
– Да, я здесь живу, и зовут меня Милой.
– Степан.
– Я видела, что ты прилетел на железном чудовище.
– Это не чудовище, а шкатулочник. Ты его не бойся.
– Мы знаем, что в Многомирье вернулся ЧИП. И это чудовище – слуга ЧИПА. Оно похитило тебя?
– Ну там так сложно получилось. Не совсем похитило, но и назад возвращать не хочет. Говорит, что меня ждут в Ой–Чип–оне.
– Ничего хорошего там тебя не ждёт. Только наивному человеку могли внушить, что туда действительно надо лететь, так что ты должен сбежать, пока не вернулось чудовище.
– Сбежать? Да, в общем–то, мне всё равно – могу и сбежать. Мне ведь главное – домой вернуться. А то ведь жена уже, наверное, в милицию объявила, что я пропал, а я её ничем утешить не могу. Я из Москвы.
– Москва? Я не знаю такого мира.
– Москва – это не мир… Хотя, можно сказать, что и мир… В общем, долго объяснять. Ты лучше скажи: у тебя какой–нибудь корабль есть?
– Нет у меня корабля.
– Это плохо. Надо отсюда улететь.
– Но у меня есть крылья, – и тут за спиной у девушки начали двигаться полупрозрачные крылья, а сама она слегка поднялась на землей.