И побрёл следом за ней.
Хотел настроить себя на мрачный, воинственный лад. Кричать обвинения ЧИПУ, требовать, чтобы выпустил из этого морока, но не было сил. Густой, ароматный июльский воздух, насыщенный свет: синева и золото неба, смешанный с цветочным орнаментом малахит листвы – всё это торжество очнувшейся от зимней спячки жизни вопило ему: окружающее – реальность, и Маша реальна, и ждёт, наконец, объяснения в любви…
Господи, какой же это был прекрасный день! Пожалуй – самый лучший во всей жизни Степана…
Степан подошёл к Маше, хотел сказать что–то, но она сама промолвила:
– Не надо ничего говорить. Я знаю… Просто дай мне свои руки…
И Степан послушно протянул руки вперёд, она подхватила их за запястья, приподняла…
Лицо Маши вдруг стало сиять, подобно солнцу, и Степан уже не видел ничего, кроме этого света, и рук своих он больше не чувствовал…
…Да и не было больше у Степана его прежних, довольно сильных для человека, но слишком слабых для слуги ЧИПА рук. А были у него новые, сделанные из того же хромированного металла, что и стены овальной залы руки. И он чувствовал эти руки, так же хорошо, будто родился с ними, он двигал ими, и изгибал их, любуясь этой совершенной механической мощью, забыв о своих проклятиях ЧИПУ.
А ЧИП говорил чуть насмешливо:
– Вот уже и прошла твоя спесь. Этим рукам не страшен ни жар, ни холод. Мечи, ударяя по ним, будут гнуться и ломаться, но это правило всё же не относится к магическому оружию. Я, пока что не могу обеспечить тебе полной неуязвимости…
– Ты заменишь всё мое тело?
– Ну не совсем так просто, – ответил ЧИП. – Во–первых, останется мозг. А во–вторых, в каждой миллиметре этой стали заключены твои нервы, и твоя плоть… Ты не станешь роботом, Степан, ты станешь усовершенствованным, вечным человеком, и ты будешь славить меня…. Славить не по принуждению, а по своей воле, потому что я дам тебе счастье…Радуйся же!..
– Какое следующее видение? – спросил Степан. – Дай мне поскорее что–нибудь приятное, или я сойду с ума… Или, быть может, я уже сошёл…
* * *
Через несколько часов в длинный, широкий туннель, по стенам которого двигались многочисленные слуги ЧИПА, вылетел преображённый, новый Степан. Подлетев к гладкой поверхности он завис в воздухе, разглядывая себя в ней, словно в зеркале.
Всё его тело представляло изящный, способный к самым плавным движениям слиток блестящего железа. Это было тело атлета, прикрытое тоже металлической, и тоже изгибистой одеждой ещё более светлых оттенков. Два глаза сияли яркой лазурью, и способны были выражать самые разные, самые сильные чувства. Степан приоткрыл рот, и увидел кобальтовый и берилловый неб; ровные ряды алебастровых зубов, огнистый язык, и дальше, в глубине: прикрытые защитным полем – сложные механизмы, которые обеспечивали и его подвижность и его силу…
Хотел Степан испытывать протест, но испытывал, прежде всего, невиданную прежде силу. В его новом теле ничего не болело, и не было намёка на какую либо слабость или старение.
Не из чувства мести, а чтобы проверить, насколько он теперь силен, подлетел Степан к одному суетливому, похожему на сороконожку роботу, и в несколько ударов разнёс его железное тело, без труда погнул беспомощно дёргающиеся лапы, раскидал их в стороны.
* * *
К нему приблизился похожий на самолёт шкатулочник и проговорил:
– Вижу, владыка одарил тебя новым телом?
– А, это ты, старый знакомый!
Степан несколько раз облетел вокруг шкатулочника, после чего спросил:
– А ты – завидуешь мне?
– Я не способен на чувство зависти, я не способен любить или ненавидеть. Я могу только выполнять заложенные в меня программы. Чувства же – это твоя прерогатива… И, надеюсь, ты не разнесёшь меня на кусочки также, как и моего сороканогого собрата?
Степан усмехнулся и крикнул:
– Что же ты: чувств лишён, а за свою жизнь боишься?!
– Сохранять своё тело – это часть моей программы. Конечно, всё в разумных пределах. И прежде всего – служение ЧИПУ. А сейчас ЧИП приказывает: не сопротивляться тебе.
– Так, стало быть, я могу крушить здесь, что угодно?
– Ну, это не рекомендуется. Если ты начнёшь слишком буянить – ЧИП просто отключит тебя на время. Помни всё же, что ты не всемогущее божество, а слуга…
Степан ещё несколько раз стремительно облетел вокруг шкатулочника и произнёс:
– А ты ещё разросся со времени последней встречи.
– Да. Я использую подходящие материалы для того, чтобы наращивать размер своего тела. Но всё же я – гораздо более устаревшая модель, нежели ты…