— Уж очень слабый, — с сомнением пробормотала она.
— А мне такой нравится, — ответил Джонни, распечатывая пачку печенья.
Софи жадно посмотрела на печенье, но потом недовольно уставилась в свою чашку с кипятком. Вглядываясь в нее, словно цыганка в магический кристалл (еще одна прорицательница!), она глубоко вздохнула и долила чашку молоком, замутив воду и навсегда отказавшись тем самым от всех предсказаний. Ее руки со старческими пятнами и узловатыми пальцами решительно поднесли огромный кувшин с молоком к чашке Джонни.
— Нет, спасибо, мне не надо! — торопливо проговорил Джонни. — Я не пью с молоком.
Софи успокоилась. Лицо ее просветлело.
— Правильно! — одобрила она. — Я вчера прочитала в газете... нет, это было позавчера... что молочные продукты вредны. Я эту статью вырезала и сохранила, ведь интересно, правда? Раньше-то, помнишь, нам и на завтрак, и на обед, и на ужин давали по кружке молока, а теперь говорят, от этого бывают всякие неприятности. Теперь что ни возьми, все вредно — молочные продукты, сахар-рафинад, даже яйца!
Она принялась за печенье: аккуратно взяв его двумя пальцами, она откусывала и жевала так, словно это было неприлично и надо было постараться есть незаметно. Крошки, шурша, сыпались на ее виниловый плащ. Джонни вдруг пришло в голову, что она, должно быть, голодна. Осторожно глотая печенье, она вела учтивый, но совершенно фантастический разговор о погоде и времени года, называла незнакомых Джонни людей, будто это были его старые друзья, но он сидел и молчал. Так устал, что даже пошевелиться не мог.
— Софи, — спросил он наконец, — ты не против, если я пойду наверх и завалюсь?
Она недовольно взглянула на него.
— Я хочу сказать: лягу спать. Я ужасно устал.
— Поступай, как считаешь нужным, — любезно разрешила она и, как по сигналу, осторожно сняла шляпку, обнажив широкий выпуклый лоб в веснушках, едва заметные брови и редкие примятые пряди седых волос с кривым розовым пробором. Кожа, казавшаяся Джонни смуглой, на деле была просто грязной; впрочем, он уже понял, что атмосфера в доме была тяжелой еще и потому, что от самой Софи тоже пахло.
И снова, вот уже во второй раз за этот вечер, сердце его сжало какое-то смутное чувство, в котором он различил лишь печаль и протест.
— Я только вымою свою чашку, — сказал Джонни и, взяв чашку с блюдцем, вышел в кухню.
— А я свою, — подхватила Софи. — Я всегда говорю: если вымыть посуду с вечера, утром и вставать приятней.
— Это уж точно, — согласился Джонни.
Кипяток его немного взбодрил, но теперь снова начинало мутить. Голова раскалывалась, желудок сжимали спазмы. «Неужели я пил у Бенедиктов?» — подумал Джонни с опаской, смутно припоминая стакан в чьей-то — неужели его? — руке. Никогда еще ему не было так плохо, это он знал точно.
В кухне, лавируя между кошачьими мисками, Джонни увидел на стене газетную вырезку. От старости она пожелтела, а дату (семилетней давности) кто-то проставил от руки. Заголовок гласил: «Диетологи спорят относительно молочных продуктов». Рядом Софи безуспешно искала посудные полотенца. Наступив на одну из мисок, она разбила ее, но молоко в миске так загустело, что не пролилось. Растерянно глядя на пол, Софи объявила, что ложится спать.
— А дверь я запру, — прибавила она со значением. — Я знаю, намерения у тебя добрые, но на Бэббитов полагаться нельзя.
И с гримасой напомнила:
— Вспомни о дяде Брайене!
Джонни стал ее успокаивать, но она подняла руку с таким видом, словно не желала ничего слышать.
— Я знаю, все считали, что Эррол... гм... человек не нашего круга, — продолжала она, поджав губы, — но он был такой милый... И ни разу не поднял на меня руку. Евин муж, конечно, происходил из рода Кортеней, но я точно знаю, что он ее поколачивал.
— Кто-то сказал, что женщин надо бить регулярно, как в гонг, — поддразнил ее Джонни. — Кажется, Ноэл Коуард[6]. Во всяком случае, какая-то знаменитость.
— Вряд ли это правильно, — встревожилась Софи. — Мой отец никогда бы не ударил мою мать, а он был магистром искусств.
— Вот именно, — подтвердил Джонни. — Впрочем, ты, конечно, права. На меня положиться нельзя — иначе я не был бы здесь.
— Намерения у тебя всегда были добрые, — повторила Софи. — Это я понимаю.
— В общем-то верно, — согласился Джонни удивленно. — Только этого мало.
Софи нежно ему улыбнулась.
— Как хорошо, что ты зашел. С родней все-таки никто не сравнится, правда?