Миллионы людей в России слишком поздно узнали, что благодаря рыночным реформам можно нормально жить. Или, точнее, они стали нормально жить так поздно, что вообще уже не ассоциировали улучшение своей жизни с реформами, а предпочитали иные, более простые и удобные объяснения.
«В конце мая 1992 года меня пригласил президент РФ Б.Н. Ельцин. Он сказал примерно следующее (повторяю по памяти): "Егор Тимурович, мы резко сократили военные расходы, государственные инвестиции, дотации сельскому хозяйству, расходы на науку, образование, здравоохранение, культуру. Скажите мне, где теперь база нашей политической поддержки?" Сказал, что ответа не знаю».
(Гайдар Е. Смуты и институты // Гайдар Е. Власть и собственность: Смуты и институты. Государство и эволюция. - СПб.: Норма, 2009. С. 188-189)
«Меня как-то насторожила его (Ельцина. — Д. Т.) фраза о том, что если люди тянутся к стабильности, то он обязан с этим считаться. Я стал доказывать, что существует разница между желанием людей иметь устойчивую, полноценную жизнь и их нежеланием добиваться этой устойчивости старыми методами, методами государственной опеки, подачек начальников.
Но Борис Николаевич не воспринимал мои доводы».
(Филиппов П., ред. История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. - СПб.: Норма, 2011. Т. 1. С. 29)
«Людям, близко не знавшим Бориса Николаевича, трудно поверить, что ему была свойственна фантастическая компромиссность. Буйствовать он начинал только тогда, когда, запутавшись в собственных компромиссах, заходил в полный тупик».
(Филиппов П., ред. История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. - СПб.: Норма, 2011. Т. 1. С. 167)
«Часто приходится слышать, что тогда проводилась "шоковая терапия". Я бы сказал, что была лишь попытка ее провести, которая провалилась. Потому что "шоковая терапия", как она двумя годами ранее проводилась в Польше, предполагала, что цены отпускаются и тут же резко ужесточается бюджетная и денежная политика, чтобы не позволить разогнаться инфляции. В этих условиях большое количество предприятий оказывается банкротами: кто выжил — тот выжил. Вот это действительно единовременное шоковое воздействие и на экономику, и на людей. В России такого не получилось ни в каком варианте — ни в жестком, ни в мягком.
Ужесточение бюджетной политики прежде всего означает жизнь по средствам, когда расходы соответствуют доходам бюджета от налоговых и иных поступлений. А жесткая денежная политика — это когда Центробанк не предоставляет бесконечно кредиты убыточным предприятиям. У нас настоящего шока не было. Цены освободили, а предприятия-банкроты власть продолжала поддерживать, выдавая им кредиты и бюджетные субсидии. Именно по этой причине инфляция в России в 1992 году достигла 2500%. И снижалась очень медленно».
(Филиппов П., ред. История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. - СПб.: Норма, 2011. Т. 1. C. 656)
«Таможенные льготы раздавала Комиссия по вопросам международной гуманитарной и технической помощи при правительстве РФ. Чаще всего льготный режим предоставлялся мало подходящим под определение гуманитарной помощи товарам — алкоголю и сигаретам. Догадайтесь, кто был в то время одним из основных поставщиков этих товаров? Оказывается, Православная Церковь! <...> по ввозу сигарет в 1995 г. святые отцы заняли второе место в стране, а по алкоголю — не менее "почетное"третье место».
(Лопатников Л. Перевал: к 15-летию рыночных реформ в России. - М.-СПб.: Норма, 2006. С. 189)
Точно так же на компромиссах строилась и политика приватизации. Все ведущие реформаторы-приватизаторы соглашались в том, что имущество надо продавать за деньги, поскольку лишь так можно привести в страну стратегического инвестора, способного вложить в предприятия капитал. Но поди-ка распродай Россию, когда тебе тут же скажут, что ты у народа собственность отнимаешь. В итоге стратегические инвесторы получили сравнительно мало (да они к нам, прямо скажем, не рвались из-за финансовой и политической нестабильности), а основная часть акций ушла трудовым коллективам предприятий. Кое-что, как известно, перепало широким народным массам за ваучеры.