И "девушки", а на самом деле юноши - на высоченных каблуках, в лохматых париках под рок-звезд семидесятых, в коротеньких платьицах, с выпирающими силиконовыми грудями и гладко выбритыми ногами.
- Сюда? - промямлил я.
- Ага, - подтвердил монах и, затараторив по-тайски, шагнул внутрь "Розовой кошечки".
Барменша, могучая, покрытая татуировками дама средних лет в жилетке и черном берете, лучезарно заухмылялась, а катои, радостно щебеча вполне по-женски, ринулись к брату Пону, точно дочери к вернувшемуся из командировки отцу.
Ноги у меня ослабели, накатило острое желание ущипнуть себя, да посильнее.
- Это мой друг! - заявил монах по-английски. - Он робок и стеснителен!
И не успел я пикнуть, как меня подхватили под локотки и проводили в уголок, где и усадили спиной к стене. На стол передо мной шлепнулся стакан ананасового сока с трубочкой и кубиками льда, но никто из катоев не устроился рядом, не принялся "обрабатывать" меня как клиента.
Видимо, мой спутник велел оставить "робкого друга" в покое.
Но его тут знали, и знали отлично! Но откуда!? Он что, бывал в Паттайе!?
Я наблюдал, как брат Пон сидит в окружении троих катоев, оживленно болтает сразу со всеми, да еще и с барменшей, и даже делает вид, что прикладывается к открытой бутылочке "Чанга". Я-то видел, что он не пьет, но для наблюдателя со стороны все выглядело так, словно лохматый дядька средних лет бухает вовсю и оттягивается с трансами.
Вот-вот поведет их в номер гостиницы по соседству...
И в майке и джинсах, с золотой цепью на шее, в баре с катоями брат Пон выглядел так же естественно и органично, как перед статуей Будды в вате Тхам Пу, облаченный в монашеское одеяние!
"Розовая кошечка" тем временем начала заполняться, пришла компания загорелых русских парней, судя по повадкам, не новичков в Таиланде, повалили европейские фаранги, зазвучала музыка, ладно хоть не попса - "Дорз", "Квин", "Металлика" и прочая радующая слух классика рока.
Едва мой сок закончился, как один из катоев принес новый.
Голова у меня кружилась, происходящее казалось сном, не жутким, но фантасмагорическим, когда ты осознаешь, что все вокруг нереально, но вырваться из видения не можешь.
Русские заказали третью бутылку водки, две грудастых "девицы" полезли на стойку, чтобы открыть пляски. И тут от группы дедков-европейцев, сидевших слева от меня, донеслись изумленные и испуганные вскрики.
Один из них, в цветастой рубашонке и шляпе с пером, хватался за грудь и тяжело хрипел.
- Смотри внимательно! - сказал мне прямиком в ухо очутившийся рядом брат Пон.
"Куда? На что?" - хотел спросить я, но моргнул, и язык мой примерз к гортани.
За спиной дедушки в шляпе, охватывая его с боков, клубилось облако холодной, мерцающей тьмы. В нем ощущалось предвкушение, равнодушная готовность поглотить любое количество жизни и тепла.
Похоже, что пожилого фаранга шарахнул сердечный приступ, и осталось ему совсем немного, часы или даже минуты.
- Смерть передает тебе привет, - прошептал монах. - Она ведь и позади тебя тоже.
Глава 3. Привет из девяностых
Старик-фаранг умер до того, как приехала "Скорая".
Сцена того, как его прихватило прямиком в баре, поразила меня с неожиданной силой, недавнее блаженное спокойствие разлетелось на ошметки. Свинцовой волной накатила усталость, напоминание о том, что предыдущую ночь я не спал, так что пришлось заказать кофе.
В "Розовой кошечке" мрачное настроение продержалось недолго, вновь зазвучала музыка, донесся визг катоев и ржание пьяных гостей.
Ближе к полуночи брат Пон протолкался ко мне и сообщил, что договорился о ночлеге. Я поднялся, захватил рюкзак и зашагал за ним, зевая и спотыкаясь чуть ли не через шаг.
Орущий Сои Бокао остался позади, мы свернули в переулок вроде того, где состоялся наш первый разговор в Паттайе.
- Вот тут, - сказал брат Пон, останавливаясь перед обшарпанной дверью.
Щелкнул замок, куда монах вставил ключ, загорелась хилая лампочка, осветив уходившую вниз лестницу, заваленную обрывками упаковочного полиэтилена, щепками и кусками пенопласта.
Шагнув на нее, я ощутил слабый запах гнилых овощей.
- Это что? - спросил я подозрительно.
- Роскошный просторный подвал вроде того, где мы однажды квартировали, - ответил брат Пон.
Ну да, в центре Золотого треугольника, в гостях у босса тамошней мафии.
- Надеюсь, хоть без змей, - буркнул я, пытаясь скрыть разочарование.
Я, откровенно говоря, рассчитывал пусть на убогий, но номер в одной из окрестных гостиниц, с общим душем и туалетом, но хотя бы с кроватями, вентилятором и окном...
- А это мы сейчас узнаем.
Подвал оказался и вправду велик, и если одну его половину занимали штабеля ящиков и груды мешков, то в другой располагались несколько брошенных на пол матрасов. Выглядели они крепкими, хоть и потертыми, и на каждом красовалось аккуратно сложенное тонкое покрывало.
- Это же прямо курорт, - заявил брат Пон, покосившись на мою мрачную физиономию. - Идеальное место для того, чтобы практиковать медитацию на объекте. Думаешь, я тебя сюда спать привел?
Я только вздохнул в ответ.
Я думал, что отрублюсь, едва улегшись, но вытянувшись на одном из матрасов, понял, что устал как собака, но сна ни в одном глазу.
- Я же говорю - практикуй, - тихо сказал из тьмы монах, как всегда, замечавший все, что со мной творилось.
Деваться мне было некуда, и я вызвал из памяти образ лысого мужика, над которым работал прошлой ночью. Тот явился с удивительной быстротой, отодвинул прочь впечатления сегодняшнего дня: и смерть пожилого фаранга, и суматошный процесс бегства из кондо, и процедуру избавления от вещей.
Вскоре я мог наблюдать незнакомца во всех деталях, разглядывать каждый волосок в бороде и усах, любую складку на рубахе цвета хаки. И полный мрак, царивший в подвале, мне совершенно не мешал, как и духота, и запах гниения, и упиравшаяся в зад пружина матраса.
- А теперь переноси сознание, - подсказал брат Пон, про которого я на какое-то время забыл.
Я вздрогнул... да, я перемещал восприятие в дерево, но в другого человека?
- Не бойся... - прошептал он. - По сравнению с тем, что ты уже сделал, это просто.
Поначалу ничего не вышло, я оставался самим собой, а выдуманный мной персонаж так и маячил перед закрытыми глазами, время от времени зевая и недовольно мотая лысой головой.
Потом я ощутил рывок, и понял, что сижу не на матрасе, а на полу, и за спиной стена, что тяжелые ботинки натерли ноги, а в животе бурчит по поводу недавно съеденного стейка... И еще я обнаружил напротив смутно знакомого типа - ноги скрещены, глаза закрыты, на физиономии застыло напряжение.
Это же я!
Осознание шарахнуло точно киянка по макушке, и я торопливо поднял веки.
- Не понравилось? - осведомился монах. - Мало кого радует, если смотреть на себя со стороны... Пробуй еще!
Проснулся я от раздавшегося над самым ухом надрывного скрипа пружин.
Поначалу не понял, где нахожусь, что это за мрачный подвал, и лишь увидев сидевшего на своем ложе брата Пона, вспомнил события вчерашнего дня.
- Доброе утро, - сказал монах. - Как выспался?
- Отлично, - сказал я, и это было правдой.
Несмотря на древний матрас и духоту, я ощущал себя отдохнувшим, меня не беспокоило, что я теперь вроде бомжа, что мое имущество всего за сутки резко сократилось.