Сизов и еще один работник ОБХСС получили задание выехать один в Грузию к родителям Саидова, другой — в Ставропольский край к родителям Лемещука и Кудрявцева. Евстафьеву же предстояла встреча с машинисткой подготовительного отделения, которая имела непосредственный доступ к экзаменационным бланкам.
Хватова выглядела, как маленькая, взъерошенная птица. Глаза ее беспокойно рыскали по кабинету следователя. Вызов оказался для нее неожиданным.
— Вы, наверно, по поводу моей соседки — Клавы Трошиной? — высказала она догадку.
— Чем она знаменита?
— Она же на мясокомбинате работает, ну и приносит нам кое-что… за деньги, конечно. Из милиции интересовались, мы все рассказали.
Евстафьев сделал отметку в блокноте.
— Клава у вас печально знаменита. А вы ее оправдываете?
— Н-не совсем, но ведь у нее дети, муж бросил, жить-то надо.
— Но не за счет государства, — возразил следователь, с любопытством рассматривая Хватову.
У той уже, пожалуй, сложилась твердая жизненная позиция, в которой место таким незначительным, на ее взгляд, нарушениям выведено за скобки понятия преступления.
— А если бы вы работали на мясокомбинате, поступали бы так же? — спросил Евстафьев.
— Я… я нет, — не очень уверенно ответила она.
— Хорошо. Допустим, аналогичная же возможность представилась вам в институте. Использовали вы бы ее?
— Какие у нас продукты?
— Ну а если бы вас попросили оказать дружескую услугу, которая не входит в рамки дозволенного?
Хватова забеспокоилась. История с сочинениями еще не дошла до нее, но настойчивость следователя стала смутно тревожить.
— Скажите, Таня, ведь это вы передаете Прянишниковой бланки для сочинений?
Хватова вспыхнула как факел и беззвучно зашевелила губами. Потом тихо произнесла:
— Да.
— Когда вы это делаете?
— В день экзамена.
— Расскажите подробней об этой системе.
— Беру в учебной части количество бланков, соответствующее числу абитуриентов, за день проштамповываю их и затем прячу в свой сейф. Утром отдаю Прянишниковой.
— Вы проштамповываете бланков ровно столько, сколько в наличии абитуриентов, или больше? Ведь кое-какие могут быть испорчены.
— Запасных иногда… две-три штуки, — помедлила она с ответом, опасаясь подвоха.
Однако глаза следователя были спокойными и сочувствующими.
— Что вы с ними делаете потом, если они не понадобятся?
— У-уничтожаю.
«Надо срочно послать сделать обыск в ее рабочем столе и сейфе», — подумал Евстафьев и стал соображать, как естественней прервать допрос.
Его выручил спасительный звонок. Взяв трубку, он, не слушая удивленного собеседника, сказал:
— Обязательно, сейчас же зайду.
Извинившись перед Хватовой, он попросил ее подождать в коридоре и поднялся в приемную Верникова. Вернулся с постановлением о производстве обыска.
— Собирайтесь, — холодно сказал он Хватовой. — Мы поедем в институт и сделаем обыск в вашем столе и сейфе.
Та изменилась в лице и замерла, не двигаясь. Следователь тронул ее за плечо, и она, медленно переступая, пошла к машине. По поведению Хватовой Евстафьев понял, что обыск должен дать результат.
Сотрудники канцелярии встретили необычное шествие с удивлением. В маленькой комнатушке, где едва умещалась пишущая машинка и старый обшарпанный сейф, Хватова встала как истукан. Пригласив в качестве понятых двух работников канцелярии, Евстафьев потребовал у машинистки ключи от сейфа. Так же молча она передала ему их. Открыли верхнюю часть. Под пачками писчей бумаги и копировки было обнаружено двадцать проштампованных бланков. Когда же распахнулась дверца нижнего отделения, там нашли девять плиток шоколада, несколько флаконов духов и недорогие безделушки.
— Кому предназначались эти бланки? — сухо спросил Евстафьев.
Девушка вдруг рухнула на пол и забилась в истерике. Попытки привести ее в себя окончились неудачей. Пришлось вызвать «скорую», которая увезла ее в больницу. Следователь вернулся в прокуратуру. Едва он переступил порог кабинета, как раздался звонок. Звонил Кротов.
— Наши ребята задержали Лемещука, — сообщил он. — Оказывается, провел ночь у продавщицы овощной палатки на центральном рынке. Отмечал свое поступление.
— Как он отнесся к своему задержанию?
— Ругается нецензурно, говорит, что оклеветали, хотя и не объясняет в чем. Ну и, конечно, боится. Сейчас его доставят к вам.
В сопровождении работников милиции Лемещук появился минут через тридцать.