— Варакин, кажется, женат?
— Разве это называется женат. Она женила его на себе, когда была на седьмом месяце беременности, а он ведь тогда институт оканчивал, комсоргом был. Не живет он с ней сейчас, разошелся.
— Он обещал жениться на вас?
— Обещал, — с неожиданным вызовом бросила Хватова. — И женился бы, но тут еще эта затесалась. Попомнят они меня, — со злобой закончила она.
Евстафьев передал ей для подписи протокол допроса.
Олег Варакин лениво развалился в лодке. Под килем переливчато журчала вода. Ослепительное солнце, выскальзывая из-за крон высоких сосен и берез, больно стегало по глазам. Он заслонился рукой и стал пристально рассматривать сидящую на веслах белокурую девушку. Она гребла умело, по-спортивному, не налегая на весла, а опуская их спокойно, без всплеска. Лодка плавно скользила по лесному озеру, отливающему мягким коричневатым оттенком.
«А Нелька ничего себе, — размышлял Варакин, — и лицо, и фигурка что надо, да и без особых претензий, не то что моя бывшая половина или эта, как ее, Татьяна. Все слезы да слезы. А разве жизнь должна проходить в слезах да заботах? Нет. Она должна скользить плавно и легко, как эта лодка. Пожалуй, с Нелькой я не ошибусь. Нет, жениться рано, но походить, присмотреться. Ее тоже устраивает приходящий муж. А потом — потом время покажет. Да и папаша у нее фигура — денежный мешок, овощной король. А в принципе мы с ней хорошая пара. Лишь бы бывшая половина шума не поднимала — алименты плачу вовремя, — он тут же внутренне усмехнулся, — правда, не из всех источников дохода».
Варакин не выдержал и расхохотался. Эхо причудливо разнеслось по озеру и потонуло в далеком березняке.
— Ты чего, Олежка, спятил? — с удивлением спросила Нелли и по-хозяйски ткнула своего спутника ногой в бедро.
— Просто так, — продолжал хохотать он.
Ему вдруг на минуту представилось, что он перечислил бы алименты с той кругленькой суммы, которую получил, и вдобавок заплатил бы с нее взносы и подоходный налог. Ну и разинули бы глаза в институте его коллеги.
«Интересно, как там дела у моих недоучек?» — подумал он, вспомнив подопечных.
Впервые за несколько лет он не проконтролировал до конца их поступление. Захотелось отвлечься, ведь последние золотые деньки, да и не такой кадр, Нелька, чтобы им бросаться. «Впрочем, — решил он, — чего волноваться — машина запущена давно, сбоев, не было, очкарик инструкцию получил, деньги тоже — позвонит, как было условлено».
Даже тени сомнения не закралось в его душу. Он был очень самоуверен, этот двадцативосьмилетний высокий видный мужчина. Жизнь его, казалось, шла по запланированному графику и давалась легко. Обеспеченная семья, школа, институт, в двадцать пять преподаватель, ни дня не проработавший на практической работе, в двадцать семь — старший. Женился, развелся, женщины вниманием не обижали. Одно плохо — мало денег. Родители не расщедривались: купили в свое время обстановку — осталась у жены. Хотел забрать через суд, отец воспротивился, скандал поднял, оскорблять стал. Достался теперь ей гарнитур без грошей. Где же взять денег? Оклад сто восемьдесят, на хоздоговорных еще сороковка в месяц набегает — и привет. А с девочкой в ресторане за вечер полсотни не деньги. Кандидатская в далекой перспективе, да и даст она еще рублей семьдесят — восемьдесят. А жить хочется денежек не считая.
Олег посмотрел на девушку. Она мерно взмахивала легкими веслами.
«Правильно я делаю, — продолжал размышлять он, — родичи моих подопечных не обедняют, у них деньги дармовые, как и у Нелькиного папаши».
Ни прежде, ни сейчас, ни потом, когда пришла пора отвечать, этот человек не испытывал угрызений совести. Он пытался опорочить других, вывернуться, устраивал сцены фальшивого раскаяния, но никогда ни с кем не был искренен до конца.
Варакин придвинул лежащие на корме часы. Стрелки сошлись на двенадцати. На семь вечера в ресторане «Отдых» у него была назначена встреча с Мамаевым. Тот хотел принести оставшуюся сумму — тысячи четыре. Олег представил тугую пачку крупных купюр, приятную тяжесть в кармане и небрежный хозяйский жест официанту. Хотя пусть, как всегда, расплачивается Мамаев, он ведь сам имеет на этом хорошие деньги. Иначе к чему хлопоты? Мыслями он уже находился в ресторане: полумрак, оркестр, цветомузыка, девочки, бокал с холодным шампанским у виска.
— К вечеру я в город мотану, — приподнялся в лодке Олег, с трудом разминая затекшие мышцы.
— Я с тобой.
Он поморщился.
«Над всем у них превалирует чувство собственности», — промелькнула недовольная мысль.