ПРОТЕСТ
В кабинет вошла секретарь и положила на стол перед Виктором Афанасьевичем папку с документами.
— Подпишите, пожалуйста, — сказала она.
Подписав, Кондрашкин протянул мне один листок.
— Посмотрите, чем еще приходится заниматься городскому прокурору…
Документ со штампом прокуратуры в левом верхнем углу назывался «Протест».
«Постановлением народного судьи Красногорского городского народного суда гражданин Бокарев И. Н. подвергнут административному наказанию сроком на два месяца с удержанием из заработной платы двадцати процентов.
Как усматривается из материала, Бокарев И. Н., проживая в другом месте, явился на квартиру своей бывшей жены, где находились его несовершеннолетний сын и мать жены, стучал в дверь, пытался взломать ее, оскорблял всех нецензурной бранью. Уйдя, он через некоторое время снова вернулся, уже вооруженный металлическим прутом, и взломал дверь. Ворвавшись в квартиру, угрожал всем расправой, замахивался прутом на бывшую тещу, а когда та выскочила из квартиры, бегал за ней по лестничной площадке до тех пор, пока не приехали работники милиции, вызванные несовершеннолетним сыном Бокарева И. Н.
В отношении Бокарева И. Н. возбуждено уголовное дело по этому и другим эпизодам его хулиганских действий. На основании изложенного в действиях Бокарева И. Н. усматриваю признаки преступления, предусмотренного статьей 206 часть 2, то есть злостное хулиганство.
Руководствуясь статьей 32 закона СССР «О Прокуратуре СССР», прошу отменить постановление народного судьи и материал на Бокарева И. Н. направить в следственное отделение ОВД для приобщения к имеющемуся в их производстве уголовному делу».
— Другими словами, наказание, определенное народным судьей, недостаточно? — спросил я у Кондрашкина.
— Конечно.
— И что ему грозит сейчас?
— Если следствие подтвердит все указанные хулиганские действия, то в соответствии со статьей — несколько лет заключения. Думаю, он их вполне заслужил. До развода жена много раз жаловалась на избиения, а после развода, уже не имея никаких отношений со своей семьей, он повадился время от времени проверять, кто ходит в гости к его бывшей жене, какие у нее отношения с тем или иным человеком, то есть присвоил себе право контролировать личную жизнь человека, с которым его уже ничто не связывало.
— Может быть, он до сих пор любит ее?
— Ну и что? — спокойно спросил Виктор Афанасьевич. — Разве это дает ему право издеваться над беззащитной женщиной? Чего стоит любовь, если она выражается с помощью железного прута, брани, взломанной двери? Какие бы высокие чувства его ни обуревали, но если они проявляются в таких вот хулиганских действиях, тут уж, прошу прощения, суду предстоит оценивать их силу и страсть. Обратите внимание на одну небольшую деталь — милицию вызвал парнишка, сын Бокарева. Он учится в третьем классе, это возраст, когда мальчишки особенно привязываются к своим отцам, если, конечно, привязываются. Здесь же все наоборот. Именно сын при каждом скандале поступает наиболее последовательно — вызывает милицию. Мать колеблется, теща побаивается, а он звонит.
— А чем вызвано столь мягкое решение судьи?
— Все очень просто. Пришла жена к судье и сказала, что нет у нее никаких претензий, попросила не наказывать строго… И так далее. Упросил Бокарев свою бывшую жену, упросил… А через неделю снова устроил дебош. Такие дела.
— А если эта женщина опять придет и опять будет просить, чтобы ее бывшего мужа не судили слишком строго?
— Не придет, — сказал Кондрашкин. — В больнице она. Сотрясение мозга. Во время последнего скандала Бокарев толкнул ее, она упала, ударилась головой о батарею парового отопления… Не придет. Этими обстоятельствами, собственно, и вызвано появление протеста. — Виктор Афанасьевич еще раз перечитал уже подписанный документ и положил его в папку.
— А сын?
— Да, в таких случаях часто возникает вопрос о детях. Как бы, строго или мягко, мы ни судили виновных, что-то надо делать с детьми, на кого-то их оставить… В данном случае есть две бабки, которые готовы последить за ребенком. А вообще… Приходится учитывать интересы детей.
ЗА ЧТО БЬЮТ ВОЛКА…
Посетительница была нервной, взвинченной, причем это выражалось не только в ее словах, но и в походке, в разболтанных движениях рук. Лицо женщины казалось помятым, видимо, вечер у нее был куда веселее, нежели утро.
— Что же получается, товарищ прокурор, — начала она сразу с истеричной ноткой в голосе. — Стоит человеку оступиться, стоит оплошность допустить — у него тут же детей отнимают?!