Корзинкина положила перед Бурмистровым три фотографии разных людей. Тот надел очки и сразу указал на одну фотографию.
— Вот он! Как же не узнать! А что он, товарищ прокурор, бед, что ли, каких натворил? Больной же человек, что с него возьмешь…
Корзинкина коротко объяснила, в чем дело.
Бурмистров подписал свое объяснение и хотел было уходить, но Александра Мироновна, поблагодарив его и извинившись за беспокойство, сказала:
— Возможно, вас попросят приехать в суд в качестве свидетеля. Ваши показания очень важны. Они помогут объективно разобраться в этом запутанном деле.
— Приеду! — твердо пообещал Бурмистров и, вздохнув, добавил: — Да, чего только эта проклятая война не наделала!..
Через полчаса Александра Мироновна говорила по телефону с Лавровым.
— Как вы попали в этот район? — кричал Юрий Никифорович. — Говорите громче, я плохо вас слышу!
— Этот человек оказался здесь!.. Слышите? Он здесь! — повторяла Александра Мироновна.
— Вы установили?
— Да!
— Теперь все ясно?
В трубке что-то отчаянно затрещало, и вдруг все помехи куда-то исчезли. До Корзинкиной донесся ясный и спокойный голос Лаврова:
— Говорите, я вас слышу…
Она рассказала, как вела поиски Бурмистрова и чего добилась.
— Очень хорошо! А я вчера получил письмо горвоенкома. Он сообщает, что из военно-медицинского архива пришли документы на Миронова Владимира Сергеевича. Теперь все в полном порядке. Возвращайтесь поскорее.
— А никаких дополнительных поручений у вас ко мне нет? — спросила Корзинкина.
— Нет, нет, приезжайте!..
На другой день, сидя в кабинете Юрия Никифоровича, Корзинкина читала два новых документа, поступивших в ее отсутствие: письмо от горвоенкома и заключение специальной экспертизы, о которой Лавров сказал:
— Пока вы ездили, я привлек в качестве экспертов одного полковника и работника отдела народного образования. Они беседовали с Мироновым и вот, как видите, пишут: «Глазырин-Миронов имеет познания в воинском уставе, в устройстве танка и его действий, имеет некоторые знания по арифметике, географии, литературе, а также немецкому языку. Правдоподобно рассказывает о боевых действиях…» Слышите? — удовлетворенно воскликнул Лавров. — А ведь настоящий Глазырин был дефективным от рождения, нигде не учился и ничего из того, о чем сказано в этой бумаге, не мог бы знать. Заключение этой экспертизы подкрепляют показания граждан и другие материалы, имеющиеся у нас с вами.
— Что же, пусть Миронова подает заявление в суд? — спросила Александра Мироновна.
— Почему Миронова? Нет! Вы сегодня вызовите ее к себе, а предварительно сходите в больницу и уже сами, не через врачей, поговорите с ним, сейчас он чувствует себя гораздо лучше. Скажите ему, что мы располагаем всеми доказательствами того, что он — Миронов. Интересно, как он на это будет реагировать? Мироновой можете сказать, что мы, мол, установили истину, а если ей нужно, чтобы Миронова юридически признали ее сыном, подготовьте исковое заявление в суд. Суд должен признать Миронова Владимира Сергеевича, 1924 года рождения, и Глазырина Игоря Ильича, 1924 года рождения, одним и тем же лицом, Мироновым Владимиром Сергеевичем, и признать его сыном Мироновой Дарьи Васильевны. На судебное заседание порекомендуйте вызвать обеих матерей, а также свидетелей. Весь материал с исковым заявлением направьте в суд. Попросите судью, чтобы он сообщил нам, когда будет рассматривать дело, а вы выступите в суде.
К концу рабочего дня Александра Мироновна показала Лаврову проект искового заявления и заодно рассказала:
— Владимир хочет, чтобы мать его приняла, а сама Миронова, когда я ей все рассказала, опять заплакала, так что я даже и поговорить с ней толком не смогла. Но конечно, она хочет, чтобы еще суд признал Владимира ее сыном.
Она хотела уже выйти, но в дверях остановилась и спросила:
— Юрий Никифорович, а как дела у Бессонова? Рассматривало бюро горкома его вопрос?
— Позавчера, — ответил Лавров, — строгий выговор получил. Но вы бы его просто не узнали! Все признал и даже заявил, что на партийном собрании вел себя неправильно. Я убежден, что теперь из стройтреста жалоб будет куда меньше! Такие встряски даром не проходят. И потом — хотите верьте, хотите нет, но лекции о советских законах очень много дают народу. Я прочитал на участках восемь лекций и вижу, как люди слушают, как живо реагируют, какие вопросы задают… Думаю, что и вам бы надо включиться в эту работу. Я даже пообещал рабочим, что вы прочитаете им лекцию о трудовом законодательстве. Это — для начала…