— Кто это?
— Аркадий? Приятель Жоры. Правда, он старше сына лет на семь. Можно сказать, он и пристрастил Георгия к граверному делу… В Малаховке живет… Тоже несчастный человек: вернулся с войны без обеих ног, живет один. Заболеет — даже некому воды подать. Жора навещает его. Дорога дальняя, бывает, что и заночует. А то и поживет пару дней.
— Как воспринимала это Маргарита? Ну, что муж иногда не ночевал дома? — спросил Кашелев.
— Во-первых, это бывает не часто. Может, раз в месяц. Во-вторых, Георгий всегда предупреждает Мару. Она не против. Сама говорила не раз: съезди, проведай Аркадия.
— Значит, Георгий был верным мужем? — сделал заключение следователь. — Простите, что я интересуюсь этим, но…
— Понимаю, понимаю, — закивала Велемирова. — Хотите сказать, не из-за этого ли Мара?… Уверяю вас: на стороне у Георгия никого нет. Перед женой он чист. Да я и сама не потерпела бы такое. Воспитывали мы сына в честности, добропорядочности и верности.
— А Маргарита?
— Она держалась за Георгия, что называется, обеими руками, — убежденно сказала Валентина Сергеевна.
— Вы в этом уверены?
Велемирова на минуту задумалась. Может, вопрос Кашелева несколько поколебал ее убежденность.
— Я-то уверена, — произнесла она задумчиво. — Однако чужая душа, как говорится, потемки. Иди знай, что у человека на уме… Впрочем, напраслину возводить не буду…
За стеной послышался странный крик, низкий, протяжный, горловой.
Кашелев невольно бросил взгляд на дверь.
— Мурка, — объяснила Валентина Сергеевна.
— Кошка, что ли?
— Ну да.
— И с чего это она? — поинтересовался следователь, которому стало несколько жутковато: он считал, что некоторые животные, например собаки, очень сильно переживают смерть хозяев. — Неужели из-за Маргариты?
— Она вообще какая-то дикая. Мара взяла ее к себе уже взрослой, с улицы. Мурка так и не стала домашней. Пропадает по нескольку дней… Не дай бог погладить…
— Царапается?
Кашелеву не давали покоя царапины на руках и лице умершей.
— Мара часто ходила буквально располосованная. Сколько раз я говорила: и не стыдно тебе с такими руками на работе появляться? Но кто слушается свекрови?
Опять послышался кошачий вой. Затем — брань Велемирова. Протопали по коридору, хлопнула входная дверь. Видать, Мурку выставили на улицу.
— Ну а теперь, Валентина Сергеевна, расскажите подробно о том, как вы узнали о самоубийстве Маргариты.
— Хорошо, — со вздохом согласилась Велемирова. — Встаю я рано. Протопить печь надо, сготовить завтрак… Так и сегодня. Хлопотала на кухне спозаранку. Мужа накормила… Жора вышел, чайник поставил. Потом он позавтракал, ушел на работу… Соседка тоже ушла. — Валентина Сергеевна задумалась, потом сказала: — О том, как Георгий говорил Маргарите, что поедет к Аркадию, вы уже знаете, так?
— Знаю, — кивнул следователь. — Продолжайте, пожалуйста.
— Ну, муж принес свой чехол для лодки. Собирался, собирался и наконец собрался заняться ремонтом… Я в комнате прибрала, в этой и в той. — Она кивнула на дверь в стене. — Там у нас спальня. Раньше была отдельная. Жора с Павлом жили. У меня ведь еще сын есть, младший. После демобилизации остался в Калинине. Когда Георгий с Марой отделились, мы из спальни дверь в коридор заделали, а отсюда пробили… Значит, убралась я… Люблю чистоту. Чтобы ни пылинки… Как раз подошло время в молочный магазин идти. Не люблю к самому открытию — народа много. Стукнула к Маре: не надо ли ей молока или кефира? Она сказала, что нет…
— Когда это было?
— В десятом часу… Сходила, значит, в магазин. Час, наверное, отстояла в очереди. Что-то сегодня, как никогда, покупателей. Да еще продавцы нерасторопные…
Обстоятельность Велемировой несколько утомляла, но ничего не попишешь — Кашелев сам просил рассказывать подробно.
— Вернулась я из магазина, — продолжала Валентина Сергеевна. — Мой на кухне молотком стучит. Мара у плиты стоит, белье в выварку закладывает… Она тоже чистюля, этого у нее не отнимешь.
— Какое у нее было настроение?
— Не приглядывалась. Да и некогда было разговоры разговаривать. Сбегала в сарай, дров принесла. Нынче холодно. Ветер — прямо в окно. Муж-то простужен, вот и решила получше протопить… То да се, опять в магазин бежать. Мяса купить, колбасы…
— Пожалуйста, называйте время, — попросил следователь.
— Около одиннадцати было. — Велемирова подумала, потом сказала: — Точно, около одиннадцати… Купила, что надо, иду домой. Ничего не подозреваю. Открываю дверь… — Она всплеснула руками. — Вот уж верно говорится: как обухом по голове! На муже лица нет… Беда! Мара повесилась! У меня прямо все оборвалось внутри. Не помню даже, как очутилась в их комнате… Глянула — и ноги подкосились… Висит. На вешалке… Я закричала не своим голосом и выскочила из квартиры. Тут Ольга Тимофеевна Гаврилкина выбегает на площадку. Я ей: так, мол, и так — Мара удавилась… Мы с Ольгой Тимофеевной вернулись к нам… У меня какое-то затмение в голове. Не знаю, что делать… Гаврилкина вроде сказала: скорей бы врача. Ну, я мигом в поликлинику…