В. С. Велемирова была приговорена к высшей мере наказания — расстрелу. Двое ее соучастников — к десяти годам лишения свободы, максимальному сроку, предусмотренному ст. 136 действовавшего тогда Уголовного кодекса РСФСР.
В. С. Велемирова обратилась в Президиум Верховного Совета РСФСР, а затем в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о помиловании. В связи с этим дело поступило в уголовно-судебный отдел Прокуратуры СССР. После глубокого изучения материалов дела, я, прокурор отдела, подготовил проект заключения и доложил его Р. А. Руденко — Генеральному прокурору Союза ССР. Приговор суда законный и обоснованный. Виновность всех осужденных бесспорно доказана. И то, что В. С. Велемирова не заслуживает ни малейшего снисхождения и должна понести суровое наказание, сомнений не вызывало.
И вот спустя тридцать лет я снова листаю знакомые листы уголовного дела. И только в самом конце его я увидел документ, которого прежде не было, — копию постановления Президиума Верховного Совета СССР о рассмотрении ходатайства о помиловании Велемировой В. С., осужденной к высшей мере наказания. Этим постановлением, подписанным Председателем Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошиловым и Секретарем Президиума Верховного Совета СССР Н. Пеговым, ходатайство В. С. Велемировой было отклонено.
Итак, правосудие восторжествовало, преступники были наказаны. Но все же оставалось одно обстоятельство, которое взволновало и не перестает волновать меня до сих пор как человека, гражданина.
Почему могло совершиться это редкое по своей дикости преступление? Ведь были же люди, которые жили рядом с Велемировой! Почему они молчали? Почему бездействовали? Почему?..
Во время предварительного и судебного следствия было допрошено 28 свидетелей. И почти все они, в один голос, подтверждали, что знали о недобром отношении В. С. Велемировой к своей снохе. Иные были прямыми очевидцами издевательств Валентины Сергеевны над молодой женщиной. Знали, видели, догадывались — и молчали! Никто не вмешался, не сказал: «Так дальше продолжаться не может!» Не отвели трагическую развязку.
Это относится к соседям Куреневой, Гаврилкиной, Блидер и другим, к брату мужа убитой — Павлу Велемирову, тете Маргариты — Ланиной…
И я спрашивал и спрашивал себя: произошло бы убийство, если бы эти 28 человек в самом начале создали вокруг поведения В. С. Велемировой атмосферу нетерпимости, встали на активную борьбу с человеконенавистнической моралью?
Уверен, что нет! А совершилось злодеяние потому, что у троих преступников был еще один соучастник — равнодушие окружающих. Его нельзя посадить на скамью подсудимых, дать срок. Но оставлять без внимания, без осуждения тоже нельзя. Мы не имеем на это права.
Читатель может задать вопрос: зачем я вспомнил об этой страшной, редкой по своей жестокости истории, произошедшей три десятилетия тому назад?
Отвечу. Когда и теперь я порой сталкиваюсь с холодным равнодушием к тому, что кто-то начинает измерять человеческое счастье в деньгах, квадратных метрах квартиры, в даче, машине и тому подобных благах, мне невольно приходит на память дело Велемировых. И я каждый раз думаю: нельзя допустить, чтобы где-нибудь, когда-нибудь повторилась подобная трагедия!
Борис Антоненко
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЖИЗНЬ
С того дня, как мать не вернулась из фашистского плена и отец привел новую жену, для Миши и его братьев начались тяжелые дни. Голодные, немытые бродили они по улицам. Часто их видели в чужих садах и огородах. А когда дети жаловались отцу, что мачеха их не кормит, он им не верил и бил.
В двенадцать лет Миша Гук уже знал, что такое украсть, обмануть, продать с выгодой. Постепенно отец совсем перестал интересоваться жизнью сына, и Михаил в четырнадцать лет стал преступником.
И вот однажды его поймали. Суд осудил Михаила к двум годам лишения свободы. Через несколько месяцев он был освобожден по амнистии, однако не прошло и полугода, как его снова поймали на месте преступления. И снова суд, снова колония…
Потом освобождение. На свободе Гук был недолго. Вскоре он — это был уже его пятый судебный процесс — снова оказался за решеткой. На этот раз приговор был суровым.
В тюрьме Михаил Гук стал своего рода знаменитостью, хотя «славе» его мало кто завидовал. Никто в камере не смел противоречить Рукатому — такой была кличка у Михаила.
— Сегодня не пойдем на работу, — распоряжался Рукатый. И ему подчинялись.