Уныло опустив голову, Володя вышел из здания института на улицу. После прохладного полумрака августовский день встретил его дохнувшим в лицо зноем и резким запахом выхлопных газов от бесчисленных машин, стремительно несшихся па центральной магистрали города.
Он оглянулся — массивные институтские двери беспрерывно выпускали группки сияющих молодых людей и девушек. Володе казалось, что все они, выходящие оттуда, — счастливчики, которым судьба подарила возможность учиться.
«Пусть, — упрямо подумал он, — отслужу в армии, а через два года снова сюда, в эти двери…»
Его невеселую думу прервал раскатистый гортанный смех. На фоне собственных мрачных мыслей он показался Володе особенно кощунственным. Смех доносился от киоска с газированной водой, облепленного со всех сторон жаждущими абитуриентами. В смеющемся Скворцов узнал словоохотливого парня из Ставрополья Игната Лемещука, сдававшего экзамены на тот же факультет, что и он. Высокий, красивый парень, не расстававшийся даже в жару с большой фуражкой, известной под ироническим названием «аэродром», весело скалил ровные крепкие зубы, держа в руках стакан газировки с двойным сиропом. Стоящая рядом девушка с крупными, почти касающимися воротника кофточки клипсами зеленого цвета смотрела на него с восхищением, не отрывая глаз. Володя невольно остановился.
— Плачу за всех, — небрежным жестом Игнат бросил киоскерше новенькую десятку и в этот момент заметил Скворцова. — Слушай, Володя, дорогой, пей газировку. А вечером будем пить кое-что покрепче.
— Чему радоваться? — буркнул в ответ тот и взял предложенный стакан газировки.
— Как чему, дорогой, как чему? Экзамен сдал, считай, теперь в институте. Конечно, обмыть надо — не каждый день четверку получаешь.
Скворцов изумился. Дело в том, что ему дважды пришлось в период подготовки к сочинению сидеть на консультации рядом с Игнатом и его приятелем Вениамином Кудрявцевым.
— Напиши мне, пожалуйста, в тетрадь темы сочинений — не успеваю я за этой преподавательницей, — попросил его Игнат и подвинул ему красивую тетрадь в суперобложке.
Володя взял ее, записал примерные темы сочинений, рекомендуемые для поступающих, и при этом обратил внимание, что одна из тем Игнатом уже записана, но с таким количеством ошибок, что немыслимо было понять, как можно сделать их в предложении из двух строчек. Да и сами строчки выглядели неровными, прыгающими, как очертания горного хребта. Однако он получил по сочинению «хо-ро-шо».
— Послушай, Володя, а ты как? — спохватился Игнат, заметив удрученное состояние собеседника.
— А никак, — холодно ответил тот, — неудовлетворительно, — и почувствовал, что помимо воли в нем нарастает неприязнь к этому веселому парню.
«Да что же это я, неужто завистником стал? — подумал он. — Ну повезло парню, на здоровье, пусть учится».
А Игнат потащил его в сторону. У небольшого зеленого сквера они остановились, присели на обжигающе раскаленную скамейку, и счастливчик зашептал Володе на ухо:
— Почему раньше не сказал, что можешь провалиться? С таким человеком свел бы, все железно сделали бы.
— Какой человек, что железно? — отстранился от него Скворцов.
— Есть хороший человек, верный. Все сделает. Поможет. Не четверку — пятерку получишь, но теперь уже в следующем году. Ты держи со мной связь. Приеду к тебе в колхоз в гости. Готовь магарыч и хорошую доярочку.
— Слушай ты, «хорошист», — кипя от возмущения, сказал Володя, — двигай отсюда, не то…
Игнат вскочил, разом утратив половину своей самоуверенности.
— Ты что, шуток не понимаешь? — зашептал он, оглядываясь по сторонам. — Ребенок, да?
Но Володя уже не слушал его. Он медленно побрел по улицам города в сторону железнодорожного вокзала, чтобы купить билет на обратный путь. Однако услышанное от Игната Лемещука не давало ему покоя.
Прием граждан начинался как и обычно — в два часа дня. Прокурор Верников Валерий Дмитриевич за двадцать с лишним лет своей работы привык относиться к личному приему граждан, как к одному из наиболее важных участков деятельности. За его богатую практику по поступившим сигналам было пресечено немало нарушений социалистической законности. А сколько людей впоследствии обрело спокойствие, сколько виновных привлечено к ответственности… Конечно, были и люди, отстаивавшие с пеной у рта свои права, начисто забывая об обязанностях. Но таких прокурор Верников давно научился ставить на место. В этот день, как и перед каждым своим приемным днем, Валерий Дмитриевич испытывал легкое волнение от предстоящих встреч с еще незнакомыми людскими судьбами, которые ему, возможно, доведется круто изменить. Поэтому во время приема он не позволял себе расслабиться, отвлечься хотя бы на минуту от беседы, проявить малейшее невнимание. Вот почему он давно уже запретил сотрудникам отрывать его в эти часы другими вопросами, какими бы важными они ни казались, а телефоны переключал на секретаря. Ничто не должно было мешать установлению психологического контакта с посетителем. Всякий, кто приходит на прием, должен приобрести полную уверенность, что его поймут и помогут.