- И опять, конечно, дочку родила?
- Правильно догадался, слушай. Так вот, поляк этот, его Константином звали, кажется, когда погибал, спас офицера русского. У него даже фамилию помню: Муравьев Евгений.
- Декабрист, что ли? - наморщил лоб Коля, у которого в башке по случайности задержались кое-какие сведения из того, что он двадцать лет назад изучал в восьмом классе.
- Этого не знаю. Зато знаю точно, что этот офицер, Муравьев, на правнучке Ушурмы женился и христианкой ее сделал. Так вот: ее окрестили...- Магомад выдержал интригующую паузу: - ...Полиной Константиновной!
- Ну и что? - хмыкнул Вася. - Это ж когда было? Небось еще при крепостном праве!
- Ты дальше слушай. Полина родила Муравьеву двух братьев-близнецов Алексея и Александра. Оба они уже в Питере жили с матерью, когда отца в 1856 году убили при Карее. Это в Турции, знаешь?
- Не бывал, - покачал головой Коля.
- Дальше эти сыновья выросли и пошли в кадетский корпус учиться. Потом стали офицерами и попали на следующую турецкую войну. Александр погиб, а Алексей живой вернулся. Женился он на цыганке, кажется. Даже из полка ушел ради этого.
- Мама родная! - имитируя ужас, вскричал Вася.
- Любовь зла...- развел руками Коля.
- Да. Мать его, Полина Константиновна, тоже переживала очень, - заметил Магомад, - и в монастырь ушла, потому что уже была вдова. Вот там-то у нее и начала сила Ушурмы проявляться.
- Откуда это известно?
- Вот, - Магомад достал из своей папки тонкую стопку листков. - Это из брошюрки еще царских времен, где про нее написано. 1910 год издания. И портрет есть. Игуменья Манефа.
- А при чем здесь Полина? - не врубился Коля.
- При том, что она, Манефа, и есть Полина! Ты что, не слышал, что у вас, когда в монастырь идут, имена меняют? Валлаги, ты православный или я?
Коля малость устыдился, но, не подав виду, посмотрел на фотографию, где была изображена солидных габаритов пожилая монахиня в цилиндрическом головном уборе с большим крестом на груди и с посохом в руке.
- М-да, - хмыкнул Коля. - Пожалуй, особого сходства тут не приметишь...
- Я тоже так думаю, - согласился Магомад. - Но кавказские черты видишь? Заметны, да?
- Что-то есть, - неуверенно прикинул Вася. - Вообще-то все бабки в старости похоже выглядят. И какие же она чудеса творила?
- Тут написано, что она многих от болезней исцеляла заблудших в праведную жизнь наставляла...
- Так при чем тут Ушурма? Он-то ведь от Аллаха свою силу получал, верно? А она-то, Манефа эта, в Христа веровала. Сам Христос вообще, говорят, какого-то Лазаря воскресил... - припомнил Вася.
- Слушай, - нахмурился Магомад,- Всевышний один, ты согласен? Мы зовем его Аллах, вы - Бог, немцы - Готт, остальные не знаю как, но тоже по-своему. Имя Пророка тоже сами мусульмане по-разному выговаривают: одни - Мухаммед, другие Мохаммад, третьи - Магомед, четвертые - Магомад. Как правильно, кроме них (тезка Пророка указал пальцем в небо), никто не знает. И если Манефе-Полине сила пришла, то от Всевышнего - это точно.
- Ладно, - согласился Коля, который не чувствовал себя достаточно подготовленным для религиозных дискуссий. - Та Полина, как я понял, свою миссию выполнила. И сыновей родила, и в монастыре пользу принесла. Однако до этой, нашей, Полины мы ведь не доехали еще...
- А как тебе вот это? - Магомад выдернул из папки какой-то одиночный листок, к которому были прикреплены два фотоотпечатка, сделанные со старинных фотографий тюремного образца - анфас и в профиль. На обоих была изображена одна и та же молодая женщина.
И Коля, и Вася так и впились глазами в эти фотки.
- Ни фига себе! - вырвалось у Коли. - Это ж Полина! Один к одному, только прическа не такая...
- Конечно, не такая! - усмехнулся Магомад. - Это в 1889 году снято. Дочка отставного капитана Алексея Евгеньевича Муравьева. Террористка, между прочим, исправника застрелила. Семь лет каторги получила, а потом - в Сибирь на поселение. Замуж за мужика вышла в Томской губернии. Нескольких детей родила. А один из них - Карасев Михаил Иванович, 1897 года рождения, прямой прадед нашей Полины
- А это точно? - спросил Вася с легким недоверием.
- Точно. Она сегодня это сама Патимат и Асият сказала. Патимат ее увидела и сразу фото вспомнила. Конечно, она девушка умная, спросила сперва, кто мама и папа, потом - про дедушек-бабушек, ну и до прадедов дошла. Так что Полина наша родственница оказалась...
- И куда ж ты ее все-таки спровадил? - поинтересовался Коля. - В родной аул? Да еще с Юркой в довесок? Не боишься, что у тебя с товарищем Птицыным напряженность возникнет?!
- Никуда я ее не спровадил, - вздохнул Магомад с горечью. - Это она сама себя спровадила!
- Магомад, - блеснул эрудицией Вася. - Ты Гоголя читал? У него пьеса есть "Ревизор". Так там, блин, городничий, это типа мэра по-нынешнему, принял одного чувака за ревизора и начал ему мозги пудрить...
- "А что до унтер-офицерской вдовы, которую я будто бы высек, так вы не верьте - это она сама себя высекла!" - не дожидаясь, пока Вася перескажет ему классический сюжет, процитировал Магомад. - Очень хороший пример. И действительно, все мои люди скажут: Магомад ее с Юркой в круиз на пароходе отправил. Но это она меня заставила сделать! СилойУшурмы!
Часть третья ГОНКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ
СО МНОЙ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ...
Таран проснулся поздно. Никакие биоритмы, выработанные в МАМОНТе, не сумели пробудить его после того, что творилось ночью.
Отоспался он неплохо и чувствовал себя вполне сносно. Теплоход продолжал куда-то плыть, двигатели уютно и монотонно урчали, по стеклу барабанил мелкий дождик. На своем диванчике, выставив из-под одеяла кудрявую головку, мирно посапывала Полина. Очки ее лежали на столике, и без них ее личико выглядело совершенно детским, безобидным и даже беспомощным.
Однако все картинки ночной оргии в Юркиной памяти сохранились отчетливо. И едва он увидел Полинину мордочку, как все они всплыли оттуда во всем своем похабном великолепии. Правда, некоторое время все происходившее с того момента, когда Алик привел в каюту жлобов, воспринималось Тараном как что-то нереальное, скорее всего приснившееся. Бывают же всякие эротические и даже порнографические сны...