Обратный путь мимо этих тринадцати поселков дался катамарану тяжелее. Деревянные вещи весили куда меньше металлических топоров, но первые дни плавания здорово растрясли хрупкую конструкцию, и теперь она в прямом смысле слова трещала по всем швам. Тем не менее, до городского порта они добрались вполне благополучно, и останавливаться на достигнутом Майкл не собирался. За тринадцатым поселком, еще дальше по побережью, возле того места, где в океан впадала одна из многочисленных в этих местах рек, проживало еще одно племя асматов. В первую поездку добраться до него не удалось из-за нехватки вещей для обмена - если бы на катамаран погрузили еще хоть один топор, он бы точно утонул. Но поскольку этого не случилось, и катамаран был цел, ничто не мешало Рокфеллеру прокатиться на нем еще раз - мимо тех поселений, где он уже побывал, в гости к новым племенам. Так что спустя несколько дней это суденышко, вновь нагруженное огромными тюками с товарами для туземцев и глубоко осевшее в воду, опять скрипело и грохотало на волнах. И все было отлично, пока они не подошли к устью реки и не поднялся ветер.
Мотор на катамаране заглох, и пока четверо пассажиров пытались снова завести его, поднялся шторм, и их отнесло довольно далеко от берега. В тот момент, когда они обнаружили это, до него еще можно было доплыть - Майкл был уверен, что можно! - но Рене, чуть не плача, хватал его и их помощников за руки и умолял не рисковать и просто подождать спасателей.
Теперь Рокфеллеру хотелось столкнуть его за это за борт. Удерживало Майкла лишь то, что скоро они все и так должны были там оказаться. Катамаран, без сомнения, должен был рано или поздно развалиться на части, и даже если его будут искать спасатели, он вряд ли продержится до того момента, как их найдут.
Судя по всему, малайцы Лео с Симоном тоже понимали это - именно они первым заговорили о том, чтобы попытаться доплыть до берега. Это было к концу второго дня после того, как катараман унесло в море, и перед этим помощники исследователей долго о чем-то шептались, отодвинувшись от Майкла с Рене как можно дальше, чтобы те их не слышали. А потом оба малайца перебрались на середину катамарана, и Лео объявил о принятом ими решении:
- Мы можем доплыть, пока берег виден. Надо попытаться сейчас, потом будет поздно.
Симон молча кивал после каждого его слова, давая понять, что полностью с ним согласен. Рокфеллер же, выслушав Лео, поначалу засомневался.
- Вы хотите плыть вдвоем? - спросил он. - Стоит ли рисковать сразу обоим, может, пусть лучше кто-нибудь один..?
Симон, по-прежнему молча, замотал головой, а его товарищ принялся торопливо доказывать Майклу, что тот ошибается:
- Если поплывет один и утонет, второй может не суметь доплыть, потому что нас отнесет еще дальше от берега. Надо плыть сейчас, вместе, чтобы хотя бы одному повезло!
Рокфеллер, подумав, согласно кивнул. Рене встрепенулся и начал было отговаривать Лео с Симоном, но они только отмахнулись от него и, не говоря больше ни слова, вместе прыгнули в воду. Двое оставшихся на катамаране молодых людей долго смотрели, как они плывут, все больше отдаляясь от них, в сторону едва различимой полоски берега на горизонте. Вскоре головы малайцев, то скрывающиеся под волнами, то снова появляющиеся, превратились в крошечные темные точки, а потом их и вовсе стало невозможно различить среди пены и бликов, однако оставшиеся на катамаране Майкл и Рене продолжали смотреть в ту сторону, куда их спутники должны были плыть, и отвернулись, только когда над океаном сгустились сумерки и далекий берег тоже стал невидим.
Ночью, скрючившись под мачтой рядом с таким же сжавшимся в комок Вассингом, Рокфеллер безуспешно пытался согреться и заснуть и думал о том, добрались ли его помощники до берега. Если им это удалось, то утром они наверняка попадут в какое-нибудь папуасское племя и отправят оттуда гонца в ближайший город. Сколько ему понадобится времени, чтобы дойти туда? В лучшем случае, весь день. И тогда вечером на их поиски может вылететь вертолет. Если им повезет, их заметят с вертолета до наступления полной темноты, если нет - вертолет снова отправится искать их на следующее утро, и уж тогда, за весь день, наверное, все-таки найдет их.
С этой мыслью Майкл заснул и проснулся на следующий день, с нею он дождался вечера, изредка перебрасываясь подбадривающими фразами с Рене, с нею опять заснул, когда стемнело, и проснулся на рассвете... Вертолета не было. И это могло значить лишь то, что ни Лео, ни Симон не добрались до берега. Но сам берег был все еще виден и даже, как показалось Майклу, стал отчетливее.
- Рене, - оглянулся Рокфеллер на своего спутника, прислонившегося к мачте и уставившегося неподвижным взглядом в одну точку. - Рене, ребята явно не доплыли. Надо попробовать мне.
Вассинг поднял голову и, казалось, не сразу понял, о чем сказал Майкл. Несколько секунд он молчал, а потом вскочил на ноги и, несмотря на слабость, метнулся к Рокфеллеру и принялся хватать его за руки и умолять не оставлять его на катамаране одного.
- Тихо! Не ори, дурак! - прикрикнул на него Майкл. - Я плаваю не хуже них! И тебе же останется больше воды!
Он отпихнул Рене в сторону и шагнул к краю борта. Его товарищ продолжал всхлипывать и просить его остаться, но рыжеволосый молодой человек только отмахнулся:
- Думаю, мне это удастся! - сказал он громко, словно обращаясь не к Рене, а к самому океану, и шагнул за борт.
Вассинг не стал смотреть, как он удаляется о катамарана - следующие несколько часов он просидел в обнимку с мачтой с закрытыми глазами и открыл их, только когда услышал над собой стрекот приведенного Лео и Симоном вертолета.
* * *
Поначалу плыть было даже легче, чем цепляться за поручни и сиденья на прыгающем на волнах катамаране, пытаясь не свалиться с него в воду. Мышцы, которые от этого едва не сводило судорогой, в воде расслабились, а потом заработали с новой силой, рефлекторно совершая четкие, одинаковые движения. Волны то подбрасывали Майкла вверх, то накрывали его с головой, но не мешали ему плыть - он много раз купался в шторм, пусть и не такой сильный, и ему каждый раз удавалось вынырнуть из-под волны и не наглотаться воды. Тогда ему тоже бывало тяжело, но не настолько, чтобы он не смог выплыть и вернуться на берег. Правда, тогда и до берега было ближе. Но об этом Рокфеллер запрещал себе думать. Он должен был думать только о том, что доберется до берега, верить только в то, что победит стихию. Он всегда побеждал. Своих родственников, хотевших сделать из него финансиста, коллег по экспедиции, боявшихся разжигать войну между туземцами, самих туземцев, не желавших "возвращаться к традициям"... Да, бороться с бушующим океаном было тяжелее, чем с людьми, огромными волнами нельзя было манипулировать, как пешками на шахматной доске - но он все равно должен был победить их. Победить не деньгами и не хитростью, как делал это раньше. Победить силой, выносливостью и верой в себя. И доказать этим, что он чего-то стоит и без денег и связей своей семьи.