Весной 1960 года министерство рыбной промышленности направило в МГУ на восточный факультет письмо с предложением работы в летний период для студентов, изучающих японский язык. Им нужны были переводчики при рыбных инспекторах, несущих патрульную службу в Японском море. Инспекторы эти, в рамках советско-японского соглашения о рыбной ловле, следили за тем, чтобы в запрещенной зоне не оказались японские рыболовные суда. Министерство предлагало работу на три месяца, причем обещало платить по 200 рублей в месяц. Моя стипендия была несравнимо меньшей, так что 200 рублей были для меня невиданным богатством. Я воспользовался шансом познакомиться с Дальним Востоком. А кроме того, велик был и соблазн вновь побывать на море. Я подписал контракт и, оставив жену с ее родней в Москве, вылетел в Хабаровск, оттуда в Южно-Сахалинск, а потом — поездом — в Корсаков. Там я взошел на борт судна гражданской инспекции. Мне было всего девятнадцать лет, и это была моя первая настоящая работа.
В первые дни я так мучился от морской болезни, что, думал, умру. Я не только ничего не мог есть, но и от одной мысли о еде меня выворачивало. Впрочем, я быстро пришел в норму, и с того момента море стало для меня прекрасным. Я помнил курортные места на Черном море, где бывал еще ребенком, но Тихий океан это нечто другое — цвет его меняется порой по нескольку раз в день, от светло-голубого до почти черного, в зависимости от погоды. В иные дни нас проглатывал туман, такой плотный, словно плывешь в молоке, а то — настигал шторм, и тогда огромные, грозные, но и прекрасные волны сотрясали наше судно с носа до кормы.
В один из таких штормов я едва не погиб. Судно, на котором я плавал, прежде было военным кораблем. Удобств там было маловато. Фактически, единственным приспособлением, ограждающим от падения в море, был бегущий вдоль бортов леер, закрепленный — примерно через каждый метр — пятисантиметровыми железными костылями. Добраться до туалета (всего лишь „очко"’ на корме) порой было рискованным предприятием, особенно когда море было неспокойно.
Как-то ночью старое наше судно бросало во все стороны от бортовой и килевой качки, палубу захлестывали пенистые волны. Рев океана и ветра оглушал — момент для путешествия в туалет был небезопасным. Кое-как я выбрался на палубу, и тут накатила волна — судно качнулось, волна захлестнула палубу и меня понесло к борту. Успев уцепиться за железный костыль, я повис. Свались я за борт, этого никто бы и не заметил до утра, да даже и заметь, — меня бы не нашли во тьме да еще в шторм.
По счастливой случайности на палубу как раз вышел один из офицеров. Силы мои были уже на исходе. Увидев меня, он спросил:
— Станислав, ты что там делаешь?
— Ищу туалет.
— Ты не там ищешь. — Он протянул огромную свою ручищу, схватил меня за кисть и одним рывком втащил на палубу. — Идем со мной, Стас, — широко осклабился он. — Я тебе покажу, где туалет.
Полагаю, в тот момент я узнал, что такое моряки. Они явно отличались от прочих людей, известных мне до того.
Это были тяжело работающие, добродушные, веселые люди, всегда готовые похохмить, любящие соленые шутки и потасовки. Возможно, некоторые из них вследствие тягот своей профессии стали головорезами, но большинство — поистине золото, хоть и грубой работы. Каждый день их подстерегает опасность, каждый день требует от них мужества. А когда надо помочь попавшему в беду товарищу, они идут на любой риск.
Мне нравилось быть одним из них. Однако я рад, что не усвоил кое-каких из их привычек. Хотя большинство моих новых приятелей пили весьма отчаянно, лишь малое число их было действительно алкоголиками. Причем пили они все что содержало хоть какой-то намек на алкоголь, — от лосьона для волос до сиропа от кашля. Иметь спиртное на борту было строжайше запрещено, равным образом запрещена была и продажа его в большинстве тех крохотных портов, куда заходили инспекционные суда — власти опасались пьяных дебошей. В портах Курильских островов не было ни кафе, ни кинотеатров, ни гостиниц. Уверен, что их нет и по сию пору. Сойти на берег значило просто избавиться на какое-то время от морской качки.
Один из Курильских островов, Шикотан, — всего лишь клочок земли, зажатый меж скал. Погода там мерзкая во все сезоны, и большую часть года на острове почти никто не живет. Однако там есть три рыбозавода, которые в летние месяцы работают чуть ли не круглые сутки. В здешних водах уловы велики, и иметь поблизости рыбозаводы — большое дело.